Содержание
Документальные фотографии ВОВ запрещенные в СССР
Во время наступления немецких войск в годы Второй мировой войны на СССР некоторые люди с особым энтузиазмом встречали «фашистских освободителей» на занятой ими территории. Особенно отличилась Украина, где даже проводили парады в честь вступления нацистов в город Киев. Активизировались различного рода антикоммунистические элементы, которые долгое время старались вредить советскому государству и поэтому встретили немецких оккупантов, надеясь обрести «свободу и независимость».
Содержание:
- 1 Документальны фотографии Отечественной войны, которые запретили в СССР
- 1.1 Фотографии парада в Киеве
Мы подготовили для Вас документальные фото, которые свидетельствуют о том, что было и как было в стране, которую вероломно атаковала Германия. После победы над фашизмом еще долгое время фото-документы хранились в архивах НКВД и только в девяностых годах они стали доступны общественности.
Фотографии парада в Киеве
Как Вы думаете, почему некоторые украинские граждане оказали захватчикам такую теплую встречу?
Корни этого события лежат на поверхности.
- “Голодомор”, который прошел в 1932-33 годах в Украине унес жизни около 3,5 миллиона человек и был назван геноцидом этого народа.
- Раскулачивание и массовые аресты недовольных Советской властью.
- Массовые аресты, приговоры без суда и расстрелы в НКВД.
- Отправка в трудовые лагеря на длительные сроки заключения.
Те, кого это коснулось, не смирились с властью большевиков и таили в себе неприязнь к действующей власти, выплеснувшуюся в первые годы войны.
Девушки с плакатом “Гитлер освободитель” идут в организованной колонне приветствуя немецкую армию, вступившую в Украину.
“Хлебом и солью” встречают украинцы новый немецкий порядок.
На перроне в Киеве украинцы тепло встречают немецких командиров по своему обычаю – в национальных костюмах, с цветами и выпечкой.
В Украине повсеместно, даже в небольших населенных местах, горячо приветствовали немецкие войска, с присущим национальным колоритом.
Первые дни немецкой армии на территории Украины.
Радостные лица, тревожные ожидания, вопросы, на которые пока нет ответов о будущем этой страны.
В деревнях некоторые граждане, недовольные советской властью, также приветствуют своих освободителей по национальной традиции – с хлебом и солью.
Цветы солдатам – знак внимания и непонимание того, что происходит и что будет дальше. Люди в замешательстве встречают немецких мотоциклистов и делятся первыми впечатлениями между собой.
“Выпей сынку молочка” – так и хочет сказать женщина, угощающая немецкого мотоциклиста, но не скажет, что-то ей подсказало, что лучше помолчать…
Дети.., они просто слушаются взрослых, не зная и не понимая сути происходящего. Жалко их, они такие маленькие в пламени такой большой и жестокой войны.
Только что назначенный колхозный староста приветствует новую власть, говоря приветствия и одаряя подарками “освободителей” от большевистского ига.
Активировались националисты, надеясь навсегда освободить Украину от коммунистического режима.
Но они пока не понимают, как потом избавляться от немецкого порядка, который им тоже совершенно не подходит.
Наконец-то церковь смогла стать ближе к народу. Церковные служители в советской России подвергались гонениям и всяческому притеснению.
Все веселы и довольны. Одни – потому, что завоевали страну. Другие – потому, что избавились от Советской власти и надеются на лучшее будущее.
Эти исторические фотографии Второй мировой войны – отражение нашей истории. Она такая разная. В ней много плохого, много хорошего, много того, что нельзя понять и что понять нужно. Выводы не могут быть однозначными, они должны быть обоснованными, выстраданными и понятыми с различных ракурсов исторического правосудия.
13 снимков главного фотографа Великой Отечественной войны • Arzamas
У вас отключено выполнение сценариев Javascript. Измените, пожалуйста, настройки браузера.
Еврейский музей и центр толерантностиМатериалы
Материалы
Евреи Российской империи
Кто такие крымчаки, как евреи оказались в Средней Азии и Сибири и что ели грузинские евреи
История советского еврейского анекдота
Как возник и складывался этот жанр и почему он потом почти исчез
Как смотреть картины Марка Ротко
Разбираемся в творчестве одного из главных живописцев XX века
Игра: спроси совета у раввина
Еврейские раввины прошлого отвечают на вопросы читателей Arzamas
8 цитат из воспоминаний писательницы Маши Рольникайте, прошедшей гетто и концлагерь
О Холокосте, Законе Божием и Илье Эренбурге
Правила жизни Льва Ландау
Об истреблении зануд, пасьянсе, теще, шпионах и арийских девушках
Вы замужем?
И еще 4 вопроса о музее и его сотрудниках
Кулинарные традиции евреев Восточной Европы
Как по-разному можно готовить цимес, форшмак и даже куриный бульон
Дзига Вертов: как начать смотреть его фильмы
Разбираемся в фильмографии одного из главных новаторов в истории кино
Сериал «Неортодоксальная»: как живут самые консервативные еврейские общины Нью-Йорка
Разбирает этнограф Валерий Дымшиц
Юрий Левитан: главный голос победы
Как реконструкции фронтовых сводок создавали коллективный миф о войне
Почему Гитлер ненавидел евреев?
И еще 4 вопроса об антисемитизме
Евгений Халдей: 13 снимков главного фотографа Великой Отечественной войны
«Знамя Победы над Рейхстагом», «Олень Яша», «Враг народа» и другие
Путеводитель по еврейскому местечку
Как устроен штетл, кто в нем живет и что значит «махн а цимес»
Лагерные псалмы, игрушки для НКВД и метео-чертик: евреи в ГУЛАГе
Как сталинские репрессии меняли судьбы советских евреев и как заключенные в лагерях сохраняли свою национальную идентичность
История страны в 10 песнях Матвея Блантера
«Катюша», «Футбольный марш» и «Маленький оркестрик»
Бог — еврей?
И еще 6 вопросов о том, кто еврей, а кто нет
Что такое Шаббат и как его соблюдать
Смертная казнь за сбор валежника, 39 запрещенных работ и субботний лифт
8 причин запрета романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»
Что возмущало критиков романа и на что рассчитывал сам Гроссман
13 слов на идише, помогающих понять еврейскую культуру
Почему цимес можно съесть и как инженеры связаны с талмудистами
Зачем евреям делают обрезание?
И еще 6 вопросов об иудаизме
Что значит шестиконечная звезда
Официальный еврейский символ, амулет от демонов и вывеска для пивной
Перец Маркиш и советская литература на идише
История эпохи в пяти биографиях с иллюстрациями Шагала и Лисицкого
10 цитат из писем и дневников Исаака Бабеля
Женщины в Красной армии, любовь к лошадям и искусство вымогать авансы
Как кипа держится на голове?
И еще 7 вопросов о еврейской традиции
Чем синагога отличается от храма и церкви
Объясняет историк Владимир Левин
Трое современных фотодокументалистов — Валерий Нистратов, Сергей Пономарев и Артур Бондарь — выбрали и прокомментировали самые интересные, на их взгляд, работы мастера
Валерий Нистратов
В основном то, что я знаю о Халдее, — несколько десятков известных фотографий.
Это хрестоматийные образы войны, например «Знамя Победы над Рейхстагом». Советские военные фотографы часто создавали пропагандистские образы, делали постановочные фотографии — Халдей, конечно, тоже этого не избежал. Поэтому мне хочется сосредоточить свое внимание на неизвестном мне Халдее, где Халдей скорее не фоторепортер, а прежде всего свидетель с камерой. Большинство кадров, которые я выбрал, сняты немного любительским, неискушенным взглядом. В них есть подробности и детали. Советская фотография грешит их отсутствием: снимки тщательно ретушировали или просто избегали ненужных деталей в кадре при съемке.
«Мертвая женщина около Ландвер-канала» (1945)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Эта фотография поражает меня обыденностью смерти. На набережной Берлина лежит мертвая женщина, типичная немка. Неясно, убили ее или она покончила жизнь самоубийством. В этом интрига снимка — что произошло с этой женщиной, кто она? Такое ощущение, что фотографию сделал не репортер Советской армии, а берлинский фотолюбитель, который гулял по набережной в солнечный день.
Женщина, по всей видимости, городская дама среднего класса, хорошо одетая, в шляпке, в перчатках, туфлях, рядом — саквояж и какие-то вещи. Если вспомнить теорию Ролана Барта, то мы видим тут «пунктумы», мельчайшие детали, за которые цепляется взгляд В своем эссе «Camera lucida» французский философ Ролан Барт формулирует два парных понятия, определяющих специфику фотографии: studium и punctum. Studium обозначает культурную, языковую и политическую интерпретацию фотографии, а punctum — укол, удар, личную деталь, которая устанавливает прямую связь с объектом на фотографии. : изгиб пальцев, то, как повернута ее рука. Мне нравится композиция кадра: две линии — черная (мост) и белая (бордюр), которые сходятся за деревьями.
Это абсолютная, каноническая смерть, как ее мог бы изобразить поэт или художник. Перед нами безвременная фотография, не привязанная к определенной эпохе или моменту, и в этом ее сила. Да, мы знаем, что снимок сделан в военное время. Но ведь война — это рутина, в ней нет ничего героического.
Даже в войну люди живут обычной жизнью — разница только в том, что тебя могут убить, когда ты выйдешь за хлебом.
«Берлинцы смотрят на советские танки, которые вошли в город» (1945)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Что бы увидел на этой фотографии советский человек? Что советские солдаты освобождают Берлин. Но я смотрю на этот снимок взглядом современного человека. И меня здесь цепляет ощущение полной неизвестности. Обычно на снимках с таким названием люди ликуют, встречают солдат с цветами. Но тут мы видим, что люди скорее растеряны. Они не знают, чего ждать.
На переднем плане стоит женщина с ботинками. Я задаю себе вопрос: почему она их держит, зачем они ей? Лишняя пара обуви, которую она хочет вручить солдату? Или просто несет мужу?
Эта фотография не о ликовании при встрече солдат, а о двусмысленности того, что произойдет дальше. Ботинки в руках у женщины — своего рода триггер, который заставляет думать об этом. Может, они — единственное, что у нее осталось, а солдаты, возможно, отнимут их и надругаются над ней.
А может, солдаты, наоборот, помогут этой женщине.
Атмосфера на снимке мне кажется гнетущей, депрессивной: противопоставление танков и женщин, сырая земля… Эта фотография не о радости, она скорее о начале очередной мрачной страницы истории, о предчувствии очередной формы насилия.
Аудио
Бронепоезд едет по Германии
Лейтенант Борис Итенберг — о первом бое на бронепоезде и встрече с немецким бытом
«Салют в освобожденном Севастополе» (1944)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Это постановочный снимок. Идеальный для того, чтобы опубликовать его в газете вместе с новостью об освобождении Крыма — для поддержания боевого духа. Но я считаю, что на самом деле это фотография с двойным дном. У Халдея было все в порядке с чувством юмора и иронией. Часто в его работах присутствует абсурд.
В этой фотографии мне нравятся ее абсолютная дикость и безумие. Солдаты стоят в организованном Халдеем кадре — он попросил их пострелять в воздух.
Они вроде бы радуются тому, что им удалось освободить город. И ты тоже сначала этим проникаешься. Но вдруг понимаешь, что эта эйфория совершенно неоправданна, что в действительности радоваться нечему: война еще не закончена, и жизнь этих солдат может завершиться в любой момент. Важную роль в этом понимании играет задний фон: разбитая баржа, дым, памятник затопленным кораблям — картина полнейшей разрухи.
Это черный юмор. Такую фотографию мог бы снять, например,
Мартин Парр Мартин Парр — современный британский фотограф-документалист, известный ироничными, часто абсурдными и не всегда лицеприятными съемками «обывателей» в повседневной жизни. . Халдей был очень ироничным человеком, и это не могло не сказаться на его фотографиях. Он мог выбрать не такой драматичный задний план, но в итоге фон выглядит противоречивым, и снимок приобретает двусмысленность. Раньше этот кадр был образцовой пропагандой, а сейчас его абсурдность просто бросается в глаза.
«Враг народа» (1938–1939) Существует два варианта названия и датировки этого снимка: «Враг народа» (1938–1939) и «Красноармеец ведет на допрос предателя Токарева, служившего при немцах бургомистром Керчи» (1942).
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Это очень необычная фотография, я наткнулся на нее случайно, раньше ни разу не видел. Визуально это плохой снимок, хотя у Халдея, разумеется, было чувство композиции и формы: глаза старика в неудачной фазе, темное пальто смешивается с черной решеткой, в центре кадра белое пятно, сам кадр разделен на две части. Вместе с тем я уверен, что это пропагандистская постановка — и, что самое странное, очень неуклюжая.
Обычно снимки «врагов народа» — это формальные фото в профиль и анфас с номером и фамилией поверх снимка (есть даже такое понятие «фотография под арестом»). А тут снимок нарочито неформальный, репортажный, к тому же он — часть серии, в которой «враг народа» идет на допрос, его допрашивают и т. д.
1 / 2
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
2 / 2
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Фотограф как будто специально снимает плохо, чтобы было больше похоже на правду. Мне эта фотография интересна как образец конструктора по производству фальши: мол, сделайте нам иллюстрацию к статье про то, как власть вылавливает недобитых врагов народа.
И это прекрасный пример того, как и в каких обстоятельствах работал советский фотограф.
Сергей Пономарев
Мастерство фотографа определяется в первую очередь умением компоновать кадр. Это основная заповедь любого жанра фотографии. По снимкам Халдея можно учиться композиции и технике фотографии. Это поразительно уже потому, что Халдей как военкор часто снимал в экстремальных условиях, под пулями. И конечно, он понимал, что его снимки еще должны будут пройти фильтр цензуры.
Просмотрев архив Халдея, я выбрал несколько снимков: иногда меня завораживал кадр, казалось бы, достаточно простой, просто пейзаж, но как фотограф я видел в нем мысль автора, желание усилить кадр, сказать что-то большее. Иногда я замечал схожие приемы, которые автор применял в разных местах. Некоторые снимки перекликались с моей собственной биографией фотографа.
«Пограничники. Тянь-Шань» (1938) и «На Мурманском направлении» (1941)
1 / 2
Пограничники. Тянь-Шань. 1938 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
2 / 2
На Мурманском направлении.
1941 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
У нас говорят: любитель применяет 10 штампов, а профессионал оперирует сотней. Очень часто фотограф, когда снимает войска, применяет в композиции ритм — чередует темные и светлые объекты в кадре. И вот мы видим один и тот же прием в совершенно разных местах: конный патруль в горах Тянь-Шаня и солдаты где-то на Мурманском направлении. В этих кадрах важна детальная проработка и артистичность силуэтов. Поскольку фигуры очень темные, только мастерство фотографа можем дать нам возможность прочесть детали: плащ-палатки, буденовки, винтовки. При вроде бы одинаковой композиции у обоих кадров совершенно особенное настроение. В тянь-шаньском — безмятежность и уверенность во всем: и в позах всадников, и в мерном шаге коней, и в фоне — небо светлое, снег чистый. В мурманском снимке солдаты идут по краю воды, как по острию. Их силуэты отражаются в воде, создавая ощущение какой-то двойственности, которая усиливается темным, контрастным небом.
Позы у солдат напряженные: хоть и видно, что они идут налегке, они как бы нагружены бременем войны.
«Разрушенный Севастополь» (1944)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Другой удивительный кадр — разрушенный Севастополь в мае 1944 года. Меня здесь привлекло то, что Халдей не стал просто фотографировать разрушения, у него много таких снимков, где просто запечатлено war porn War porn — особенно жестокие материалы (фото, видео, иногда текст и аудио), которые эксплуатируют темы насилия и разрушений на войне. . Он попробовал внести жизнь в кадр и обрамил разрушенное здание живыми деревьями и кустами. Я думаю, что к 1944 году он повидал уже много разрушений и не хотел рутинно документировать еще одни развалины. В этом снимке я считываю его мысль, что жизнь продолжается, разрушения временны, дома отстроят, а деревья станут еще больше. Еще в этом кадре нет людей, что необычно для фотожурналистики. Думаю, что это тоже не случайно, в этом есть своя эстетика, созерцательность — посмотрите, как руины сочетаются с кучевыми облаками.
«Поэт Евгений Долматовский со скульптурной головой Гитлера в Берлине» (1945)
1 / 2
Евгений Долматовский в Берлине. 1945 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
2 / 2
Голова памятника Муаммару Каддафи. Фотография Сергея Пономарева. Триполи, 2011 год© Sergey Ponomarev / AP Photo / ТАСС
Этот снимок, возможно, видели многие, но мне он близок в связи с некоторыми личными воспоминаниями. Изображенный здесь поэт Евгений Долматовский в своей книге «Было» вспоминает, как нашел голову Гитлера в одном из помещений Рейхстага:
«Я прошел к трибуне. Под ней валялась сорванная с какого-то памятника бронзовая голова Гитлера. Не знаю почему, я поднял ее и вынес из здания. Она была тяжелая, у Бранденбургских ворот я ее бросил, и она со звоном покатилась по брусчатке под смех стоявших там наших солдат».
Очевидно, прямо перед этим Халдей и запечатлел Долматовского с Гитлером в руке.
Когда-то я оказался в похожей ситуации. Точно так же я входил в захваченный город и наблюдал, как люди, годами ненавидевшие своего врага, вдруг получают все, чем он владел, в свою полную власть. Памятники диктаторов летят под ноги солдатам. У меня это было в Триполи, и в моем случае это была голова Каддафи Битва за Триполи — одно из сражений гражданской войны в Ливии (2011 год — наши дни) между приверженцами ливийского лидера Муаммара Каддафи и сторонниками Национального переходного совета за овладение столицей Ливии Триполи. В результате город перешел под контроль переходного Национального совета и его сторонников. С падением Триполи последней крупной базой каддафистов в Ливии остался Сирт. .
К сожалению, я не знаю, куда подевалась та голова, в тот день думать приходилось много о чем другом. Думаю, что Халдею в тот момент тоже было не до Долматовского с его головой Гитлера. Для него, как для репортера Советской армии, главным символом победы должен был стать красный флаг над Рейхстагом.
«Знамя Победы над Рейхстагом» (1945)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
По мере продвижения Красной армии к Берлину в каждом занятом городе на главном административном здании водружался красный флаг. По снимкам, сделанным в эти моменты, видно, что отрабатывать свой легендарный кадр со знаменем над Рейхстагом Халдей начал заранее.
Советский флаг у здания парламента в Будапеште. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
К примеру, мы видим снимки, сделанные им в феврале 1945-го в Будапеште. Вначале солдат вешает флаг перед зданием парламента. Солдат один, снят с нижней точки, чтобы передать перспективу здания. Но в кадре нет торжественности, он очень будничный.
Советский флаг над Будапештом на крыше парламента. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
После этого в том же Будапеште Халдей берет солдат с собой на крышу парламента, и они вешают флаг уже там.
Поскольку фотограф оказался на одном уровне со своими героями, он не смог передать перспективы города. Кроме того, половина кадра оказалась занята небом, она как бы стала нерабочей, а кадр — не очень композиционным.
Флаг Победы на аэродроме в Темпельхофе. Берлин, 1945 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
В следующий раз Халдей снимал водружение флага уже в Берлине, в аэропорту Темпельхоф. Фигура орла образует композиционный баланс с флагом, но нет перспективы города.
Когда Халдей наконец оказывается на крыше Рейхстага, он учитывает все ошибки предыдущих попыток и пробует более высокую точку съемки, чтобы бойцы оказались ниже его и город был виден.
Знамя Победы над Рейхстагом. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
В архиве есть несколько кадров, по которым видно, что и здесь Халдей некоторое время ищет идеальный ракурс, пока в итоге не делает идеальную по компоновке фотографию.
Она и войдет в историю как самый известный снимок Берлина, посвященный окончанию войны.
При публикации «Знамени Победы над Рейхстагом» снимок подвергся ретушированию. В частности, добавили грозовые облака для драматизма и убрали вторые часы на руке одного из солдат, чтобы избежать подозрений в мародерстве. В экспозиции Еврейского музея и центра толерантности можно увидеть подлинный, неотретушированный негатив «Знамени Победы над Рейхстагом», подаренный музею несколько лет назад.
Артур Бондарь
Евгений Халдей безошибочно чувствовал свое время. Его интуиция, любознательность и усердие в создании снимков — свидетелей эпохи сделали его одним из самых значимых фотографов XX века. Непросто было остановиться, выбирая любимые снимки из великого наследия Халдея, но я попытался, стараясь обойтись без наиболее растиражированных.
«Объявление о начале Великой Отечественной войны» (Москва, 22 июня 1941 года)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.
Люди на фотографии слушают историческую речь наркома иностранных дел Вячеслава Молотова: «…без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну». Фотография историческая, отражающая первый день огромной трагедии. И Халдей прочувствовал это.
Фотография очень грамотно выстроена с точки зрения композиции. На снимке мы видим перспективу уходящей вдаль улицы 25 Октября (сегодня Никольская) и образ, по которому можно сразу идентифицировать место и страну — Кремль на заднем плане.
Евгений Халдей был мастером того, что другой великий фотограф, Анри Картье-Брессон, называл «решающим моментом»: мы как будто слышим объявление о начале войны и видим, как оно действует на слушателей. Эмоциональная напряженность заполняет снимок. Люди на переднем плане, замерев, смотрят по диагонали вверх, хотя там ничего нет, даже громкоговоритель за кадром. Складывается ощущение, что они смотрят на небо и уповают на Божью помощь в надвигающейся неизвестности.
Более того, в одном этом снимке уживаются разные эмоции каждого из героев: мужчина застыл с сигаретой и ловит каждое слово; девушка нервно трогает губы кончиками пальцев, глубоко погруженная в свои переживания и мысли; другая девушка, наоборот, сурово смотрит вперед; наконец, на первом плане женщина смотрит вверх с вопрошающим взглядом — что дальше?
«Олень Яша» (1941)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Евгений Халдей, как и многие другие документальные фотографы его времени, не только фиксировал реальность, но и создавал, придумывал снимки. Сейчас невозможно себе представить, чтобы фотожурналист прибегал к монтажу. Но во времена Халдея фотография активно использовалась как действенное средство идеологической пропаганды, часто в ущерб правдивости. В газетах снимки иллюстрировали вычитанный цензурой текст и должны были ему соответствовать. Детали фотографий часто вырезались, доклеивались, дорисовывались, закрашивались или выцарапывались. Финальное изображение в этом случае имело мало общего с оригинальным негативом.
В творчестве Халдея один из самых известных и визуально очень сильных примеров монтажа — фотография «Олень Яша». Фотограф здесь применил мультиэкспозицию (оптическое впечатывание деталей снимка с различных негативов). На оригинальном негативе с оленем, контуженным во время бомбардировки Мурманска и вышедшим к солдатам, не было ни взрывов, ни мчащихся в небе истребителей. Халдей создал эту фотографию из нескольких снимков, и по ней мы можем оценить его художественный взгляд, как он мыслил и составлял кадр.
Оленя по законам золотого сечения уравновешивают комья земли от взрыва, на который устремлен взгляд животного. Между ними, посередине кадра, — сломанное дерево как образ оборвавшейся жизни. Взгляд зрителя всегда идет слева направо, и здесь он наталкивается на встречную динамику летящих самолетов. В результате получается очень эмоциональный и яркий образ жизни, которую губит война, развязанная человеком.
«Поэт Евгений Долматовский со скульптурной головой Гитлера в Берлине» (1945)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Один из самых известных снимков, символизирующих конец войны и победу Красной армии, — фотография Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом» (тоже, кстати, постановочная и отредактированная). Но мне лично гораздо более красноречивой и правдивой кажется фотография поэта Евгения Долматовского со скульптурной головой Гитлера (по воспоминаниям Долматовского, голову фюрера он подобрал неподалеку из кучи мусора).
Этот снимок довольно простой. Но в позе Долматовского, в том, как он стоит с Гитлером в одной руке и с тростью в другой, в том, как открыто и искренне он улыбается, есть общечеловеческая радость от окончания войны. Грамотно выстроенная композиция кадра немного напоминает по построению и перспективе снимок первого дня войны в Москве на Никольской. Только на заднем плане вместо Кремля — Рейхстаг. На среднем плане мы видим пушки, танки, лошадей и развалины разрушенного Берлина, которые создают атмосферную картину одного из последних дней войны.
Небольшая нерезкость придает бо́льшую правдивость снимку, потому что так он напоминает нам обычную любительскую фотографию. Она не идеально резкая, а сделана как будто бы невзначай, на ходу. Неизвестно, задумал ли так фотограф или просто снимал в спешке, но и это сработало на пользу снимку: такой фотографии мы верим еще больше.
другие материалы о фотографии
Лекция «Фотография — это искусство?»
Рубрика «Фотография дня»: рассказываем о судьбе самых удивительных снимков
История изобретателя фотографии, который не стал первым
Надар: история главного фотографа XIX века в 10 снимках
История одной редкой фотографии Петра Чайковского
«Путешествующий кинотеатр» (1951)
© Евгений Халдей / Журнал «Клуб» / Издательство ВЦСПС
Этот снимок Евгений Халдей сделал для созданного в 1951 году журнала «Клуб». Это время было сложным периодом в жизни фотографа. Его, как еврея, уволили из фотоагентства ТАСС за якобы недостаточный образовательный уровень и недостаточную политическую грамотность. Единственное место, куда Халдей смог устроиться, — общественно-политический и научно-методический журнал ВЦСПС ВЦСПС — Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов, руководивший деятельностью всех профсоюзных организаций в СССР с 1918 до 1990 года.
и Министерства культуры СССР «Клуб». Вернувшись на родную Украину, Халдей делает снимок «Путешествующий кинотеатр».
Эта фотография одновременно очень многоплановая и гармоничная. Мы видим колхозников, завороженно смотрящих на экран, оставленный за кадром. Кто-то сидит прямо на земле, кто-то стоит, кто-то расположился в кабине трактора или кузове грузовика. Здесь снова мастерски пойман момент — начало 1950-х. Герои снимка — люди и техника, покорители природы на пути к светлому будущему. Мы не знаем, какую картину смотрят эти зрители, но кажется, что они смотрят в будущее: кто-то с настороженностью, кто-то с интересом или надеждой.
«Мать всех сынов» (1970)
© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ
Это снимок Востряковского кладбища в Москве. На 22-м его участке расположены братские могилы, в которых покоятся 1132 погибших в Великой Отечественной войне. Фотография сделана в 1970 году, то есть спустя 25 лет после окончания войны. Снимок очень поэтичный и символичный.
Мы видим выстроенную перспективу уходящих вдаль надгробий с высеченными на них именами. Форма этих захоронений напоминает военные заградительные сооружения пирамидальной формы, которые еще называют «зубы дракона». В левом углу кадра стоит женщина в траурной черной одежде — вдова или мать погибшего героя войны. Мы не знаем ее имени, но на этом снимке она олицетворяет жен и матерей всех, кто лежит в этих могилах. Холодную, молчаливую, завораживающую атмосферу снимка венчает зимний пейзаж с елями, занесенными снегом.
Этот снимок в каком-то смысле автопортрет. Так, наверно, ощущал себя в то время сам Халдей: уходит все больше свидетелей войны — поколение, к которому принадлежал фотограф. Когда-нибудь и он присоединится к ним, и останутся только ели, молчаливо стоящие вокруг могил.
В постоянной экспозиции Еврейского музея, в разделе «Холокост и Великая Отечественная война», есть биографический видеоочерк о Евгении Халдее из цикла «Еврейские судьбы». Кроме того, до 6 сентября в музее проходит выставка «Неизвестный Берлин.
Май 1945 года», на которой в том числе представлены снимки Халдея.
читайте также в рубрике «еврейские судьбы»
Перец Маркиш и советская литература на идише
Матвей Блантер: история страны в 10 песнях
Исаак Бабель: 10 цитат из писем и дневников
Василий Гроссман: 8 причин запрета романа «Жизнь и судьба»
Еврейский музей и центр толерантности
СОВМЕСТНЫЙ ПРОЕКТ
Изображения: Материал подготовлен при участии Мультимедиа Арт Музея, Москва
Теги
Война
Галерея
XX век
СССР
ГусьгусьКандидат игрушечных наук
Когда появились первые стеклянные игрушки? Что нужно сделать, чтобы игрушка блестела? Как английская королева Виктория ввела моду на елочные украшения из стекла? Во втором эпизоде нового детского подкаста химик Иван Сорокин рассказывает про елочные игрушки
Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится.
Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Все курсы
Спецпроекты
О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь
Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas
ОдноклассникиVKYouTubeПодкастыTwitterTelegramRSS
История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день
© Arzamas 2023. Все права защищены
Фотографии военных ранений, которые вы не можете видеть
США
Дата выпуска: Изменено:
Ужасная и захватывающая коллекция армейских фотографий будет доступна в Интернете благодаря американскому архивисту.
Вот лишь некоторые из них…
Реклама
Ужасная и увлекательная коллекция армейских фотографий будет доступна в Интернете благодаря американскому архивисту.
Изображения относятся ко времени Гражданской войны в США и охватывают мировые войны и войну во Вьетнаме. До сих пор спрятанные в глубинах Национального музея здоровья и медицины в Вашингтоне, округ Колумбия, фотографии оцифровываются и публикуются на Flickr главным архивариусом музея Майком Родом. Однако не обошлось без проблем: армия запретила Роуву и его коллегам загружать файлы на Flickr, и поэтому они вынуждены выполнять работу из дома.
Граната вставлена в лоб. Война во Вьетнаме.
Бейсбол для реабилитации пациентов, 1919-1920 гг.
Бензин горит от взрыва туалета. Вторая мировая война.
Нога женщины с ловушкой, содержащей здоровых тифозных вшей для дальнейшего тестирования.
Во время этого эксперимента ей давали дополнительные пайки. Эпоха 2 мировой войны.
Мальчик в респираторе Emerson (железное легкое) в больнице Германа Кифера, Детройт, Мичиган, в связи с полиомиелитом.
Pvt. Бенджамин Франклин, рота H, 2-й полк, Миннесота, кавалерия. Потерял все четыре конечности в результате обморожения, декабрь 1865 г.
Пулевое ранение лица 0,50 калибра. Пострадал при изготовлении пепельницы. Через одиннадцать дней после травмы у пациента началось кровотечение; кровоток был настолько обильным, что невозможно было проводить экстренные процедуры. Пациент скончался. Вторая мировая война. 4-й госпиталь.
Дезинсекция. Первая мировая война.
Знак был вывешен на 363-й станционной больнице. Атабрин — противомалярийный препарат. Изображение не датировано.
В музее также есть блог: «Хранилище монстров в бутылках».
Подробнее по связанным темам:
- война
- армия
- США
Фотография войны, которую никто не опубликует
Global
Когда Кеннет Джарек сфотографировал сожженного заживо иракца, он подумал, что это изменит взгляд американцев на войну в Персидском заливе.
Но СМИ не стали публиковать эту картину.
Сохраненные истории
Иракский солдат погиб, пытаясь перелезть через приборную панель своего грузовика. Пламя охватило его машину и испепелило его тело, превратив его в пыльный пепел и почерневшие кости. На фотографии, сделанной вскоре после этого, рука солдата вытягивается из разбитого лобового стекла, обрамляющего его лицо и грудь. Цвета и текстура его руки и плеч выглядят так же, как и обожженный и ржавый металл вокруг него. Огонь уничтожил большую часть его черт лица, оставив после себя скелетное лицо, застывшее в последней гримасе. Он смотрит без глаз.
28 февраля 1991 года Кеннет Джарек стоял перед обгоревшим мужчиной, припаркованным среди обугленных тел своих однополчан, и фотографировал его. В какой-то момент, прежде чем он умер этой драматической смертью в середине отступления, у солдата было имя. Он воевал в армии Саддама Хусейна, имел звание, назначение и часть.
Возможно, он был предан диктатору, который послал его оккупировать Кувейт и сражаться с американцами. Или он мог быть неудачливым молодым человеком без перспектив, завербованным на улицах Багдада.
Джарек сделал снимок незадолго до того, как прекращение огня официально завершило операцию «Буря в пустыне» — военную операцию под руководством США, в результате которой Саддам Хусейн и его войска были изгнаны из Кувейта, который они аннексировали и оккупировали в августе прошлого года. Изображение и его анонимный сюжет могли стать символом войны в Персидском заливе. Вместо этого он не был опубликован в Соединенных Штатах не из-за военных препятствий, а из-за выбора редакции.
Трудно просчитать последствия отсутствия фотографии. Но очищенные изображения войны, Конор Фридерсдорф из The Atlantic утверждает, что «упростите… принять бескровный язык», такой как ссылки 1991 года на «хирургические удары» или современную терминологию, такую как «кинетическая война». Война во Вьетнаме, напротив, была известна своим каталогом пугающих и культовых военных фотографий.
Некоторые изображения, такие как фотографии резни в Май Лай, сделанные Роном Хеберле, изначально были скрыты от публики, но другие изображения насилия — сцена Ника Ута с детьми, ставшими жертвами напалма, и фотография казни вьетконговца, сделанная Эдди Адамсом, — получили Пулитцеровскую премию и получили огромное признание. влияние на исход войны.
Не каждая ужасная фотография раскрывает важную правду о конфликтах и сражениях. В прошлом месяце The New York Times решила — по уважительным этическим соображениям — удалить изображения погибших пассажиров из онлайн-рассказа о рейсе Mh27 в Украине и заменить их фотографиями механических обломков. Однако иногда отсутствие изображения означает ограждение общественности от неясных и неточных последствий войны, что делает освещение неполным и даже вводящим в заблуждение.
В случае с обугленным иракским солдатом гипнотизирующая и ужасная фотография противоречила популярному мифу о войне в Персидском заливе как о «войне видеоигр» — конфликте, который стал гуманным благодаря высокоточным бомбардировкам и приборам ночного видения.
Решив не публиковать его, Журнал Time и Associated Press отказали публике в возможности противостоять этому неизвестному врагу и рассмотреть его мучительные последние минуты.
Изображение не было полностью потеряно. The Observer в Соединенном Королевстве и Libération во Франции опубликовали его после отказа американских СМИ. Много месяцев спустя эта фотография также появилась в журнале American Photo , где вызвала споры, но появилась слишком поздно, чтобы оказать существенное влияние. Все это удивило фотографа, который предполагал, что средства массовой информации будут только рады бросить вызов популярному представлению о чистой, несложной войне. «Когда у вас есть изображение, опровергающее этот миф, — говорит он сегодня, — вы думаете, что оно будет широко опубликовано».
«Он боролся за свою жизнь до самого конца, пока не сгорел полностью», — говорит Джареке о человеке, которого он сфотографировал. «Он пытался выбраться из грузовика».
«Позвольте мне сразу сказать, что я не люблю прессу», — заявил один офицер ВВС, начав брифинг для прессы в январе 1991 года с резкой ноты. Горечь военных по отношению к СМИ была в немалой степени наследием освещения Вьетнама несколько десятилетий назад. К тому времени, когда началась война в Персидском заливе, Пентагон разработал политику доступа, основанную на ограничениях на прессу, которые использовались в войнах США в Гренаде и Панаме в 19-м веке.80-е годы. В рамках этой так называемой системы пула военные объединяли репортеров печати, телевидения и радио вместе с операторами и фотожурналистами и отправляли эти небольшие группы на организованные пресс-конференции под наблюдением офицеров по связям с общественностью (PAO), которые внимательно следили за своими подопечными. .
К тому времени, когда в середине января 1991 года началась операция «Буря в пустыне», Кеннет Джарек решил, что больше не хочет быть боевым фотографом — профессия, по его словам, «доминирует в вашей жизни».
Но после вторжения Саддама Хусейна в Кувейт 19 августаВ 90-м году Джареке был невысокого мнения о фотожурналистике, исходящей из «Щита пустыни» — довоенной операции по наращиванию войск и техники в Персидском заливе. «Это одна за другой фотографии заката с верблюдами и танком», — говорит он. Приближалась война, и Джарек говорит, что видел явную потребность в другом виде освещения. Он чувствовал, что может заполнить эту пустоту.
После того, как 15 января 1991 года ООН наступил крайний срок для вывода иракских войск из Кувейта, Джарек, теперь уверенный, что он должен уйти, убедил Time журнал, чтобы отправить его в Саудовскую Аравию. Он упаковал свои камеры и вылетел с базы ВВС Эндрюс 17 января — в первый день воздушных бомбардировок Ирака.
В поле с войсками, вспоминает Джареке, «любой может бросить вам вызов», пусть даже абсурдно и без причины. Он помнит, как отошел на 30 футов от своего PAO и услышал, как солдат рявкнул на него: «Что ты делаешь?» Джарек возразил: «Что ты имеешь в виду, что я делаю?»
Вспоминая сцену, произошедшую два десятилетия спустя, Джарек по-прежнему раздражен.
«Какой-то старший лейтенант говорит мне, знаете, где я буду стоять. Посреди пустыни .”
«Это одна за другой фотографии заката с верблюдами и танком».
Когда в начале февраля началась война, PAO сопровождали Джареке и нескольких других журналистов, когда они прикреплялись к XVIII воздушно-десантному корпусу и провели две недели на саудовско-иракской границе, почти ничего не делая. Это не означало, что ничего не происходило — просто им не хватало доступа к действию.
В тот же период военный фотожурналист Ли Коркран входил в состав 614-й тактической истребительной эскадрильи ВВС США в Дохе, Катар, и снимал их воздушные бомбардировки. Он был там, чтобы делать снимки для Пентагона, чтобы использовать их по своему усмотрению, а не в первую очередь для использования в СМИ. На его изображениях пилоты оглядываются через плечо, чтобы проверить другие самолеты. Бомбы свисают с крыльев самолетов, их резко очерченная темнота контрастирует с мягкими цветами облаков и пустыни внизу.
Вдалеке видна кривизна земли. Во время миссий самолет Коркрана часто переворачивался вверх дном на высокой скорости, поскольку пилоты уклонялись от ракет, оставляя в небе серебристые полосы. Силы гравитации увеличили вес его камер настолько, что если бы ему когда-нибудь пришлось катапультироваться из самолета, его оборудование могло бы сломать ему шею. Это была воздушная война, которая составляла большую часть боевой задачи в Персидском заливе той зимой.
Сцены, свидетелем которых стал Коркран, были не просто запрещены для Джареке; они также были невидимы для зрителей в Соединенных Штатах, несмотря на рост количества круглосуточных репортажей во время конфликта. Телевизионное освещение войны в Персидском заливе, как писал в то время Кен Бернс, казалось кинематографическим и часто сенсационным, с «отвлекающей театральностью» и «звучной новой музыкальной темой», как будто «сама война могла быть дочерней компанией, полностью принадлежащей телевидению».
Некоторые из самых популярных кадров воздушной войны были сняты не фотографами, а беспилотными камерами, прикрепленными к самолетам и бомбам с лазерным наведением.
Зернистые кадры и видеозаписи крыш целевых зданий за несколько мгновений до удара стали визуальным признаком войны, тесно связанной с такими фразами, как «умные бомбы» и «хирургический удар». Снимки были сделаны на высоте, которая стерла присутствие человека на земле. Это были черно-белые снимки, некоторые с голубоватым или зеленоватым оттенком. Один от 19 февраляНа фото № 91, опубликованном в фотокниге «В центре бури в пустыне » ныне несуществующего фотоагентства Sygma, показан мост, который использовался Ираком в качестве маршрута снабжения. В другом случае черные клубы дыма от французских бомб покрыли базу иракской республиканской гвардии, как чернильные пятна. Ни один из них не выглядел особенно жестоким.
Освещение войны, ориентированное на аппаратное обеспечение, устранило сочувствие, которое, по словам Джареке, имеет решающее значение в фотографии, особенно в фотографии, предназначенной для документирования смерти и насилия. «Фотограф без сочувствия, — отмечает он, — просто занимает место, которое можно было бы использовать с большей пользой».
Сгоревший грузовик, окруженный трупами, на «Шоссе Смерти»
В конце февраля, в последние часы войны, Джарек и остальные его пресс-пулы проехали через пустыню, каждый из них по очереди садился за руль . Они бодрствовали несколько дней подряд. «Мы понятия не имели, где находимся. Мы были в колонне», — вспоминает Джареке. Он задремал.
Когда он проснулся, они уже припарковались, и солнце вот-вот взойдет. Было почти 6 часов утра. Группа получила сообщение о прекращении огня через несколько часов, и Джареке помнит, как другой член его группы уговаривал пресс-атташе покинуть колонну и направиться в Кувейт.
Группа предположила, что они находятся на юге Ирака, где-то в пустыне примерно в 70 милях от Кувейта. Они двинулись в сторону Кувейта, свернули на шоссе 8 и остановились, чтобы сфотографировать и записать видео. Они увидели шокирующую картину: сожженные иракские военные колонны и сожженные трупы. Джарек сидел в грузовике наедине с Патриком Хермансоном, офицером по связям с общественностью.
Он двинулся, чтобы выйти из машины со своими камерами.
Хермансону идея фотографирования сцены показалась неприятной. Когда я спросил его о разговоре, он вспомнил, как спросил Джареке: «Зачем тебе это фотографировать?» В его вопросе скрыто суждение: в фотографировании мертвых есть что-то постыдное.
«Меня это тоже не интересует», — вспоминает ответ Джареке. Он сказал офицеру, что не хочет, чтобы мать видела его имя рядом с фотографиями трупов. «Но если я не буду делать такие снимки, люди вроде моей мамы будут думать, что война — это то, что они видят в кино». Как вспоминает Хермансон, Джарек добавил: «Это то, ради чего я пришел сюда. Это то, что я должен сделать».
«Он отпустил меня», — вспоминает Джареке. «Он не пытался меня остановить. Он мог бы остановить меня, потому что это было технически запрещено правилами пула. Но он не остановил меня, и я пошел туда».
«Если бы я подумал о том, как ужасно выглядел этот парень, я бы не смог сделать снимок».
Более чем два десятилетия спустя Хермансон отмечает, что получившаяся картина Джареке была «довольно особенной».
Ему не нужно видеть фотографию, чтобы воскресить эту сцену в своем воображении. «Это врезалось в мою память, — говорит он, — как будто это произошло вчера».
Сгоревший мужчина смотрел на Джареке через видоискатель камеры, его почерневшая рука вытянулась из-за края ветрового стекла грузовика. Джареке вспоминает, что он «ясно видел, насколько драгоценна жизнь для этого парня, потому что он боролся за нее. Он боролся за свою жизнь до самого конца, пока не сгорел полностью. Он пытался выбраться из этого грузовика».
Позже в том же году Джарек написал в журнале American Photo , что он «совсем не думал о том, что там было; если бы я подумал о том, как ужасно выглядел этот парень, я бы не смог сделать снимок». Вместо этого он сохранял свою эмоциональную отстраненность, обращая внимание на более прозаические и технические элементы фотографии. Он держался уверенно; он сосредоточился на фокусе. Солнце светило сквозь заднюю часть разрушенного грузовика и освещало его объект сзади.
Еще одно обгоревшее тело лежало прямо перед автомобилем, мешая съемке крупным планом, поэтому Джарек использовал на своем Canon EOS-1 зум-объектив с полным 200-мм фокусным расстоянием.
На других снимках той же сцены видно, что солдат не смог бы выжить, даже если бы он вылез из водительского сиденья и вылез через окно. Песок пустыни вокруг грузовика выжжен. Тела свалены позади автомобиля, неотличимые друг от друга. Одинокий обожженный мужчина лежит лицом вниз перед грузовиком, все сожжено, кроме подошв его босых ног. На другой фотографии мужчина лежит распластавшись на песке, его тело обожжено дотла, но лицо почти нетронуто и странно безмятежно. Парадная обувь лежит рядом с его телом.
Группа продолжила свой путь через пустыню, проезжая через другие участки шоссе, усеянные теми же сгоревшими телами и транспортными средствами. Джареке и его бассейн, возможно, были первыми представителями западных СМИ, которые столкнулись с этими сценами, которые появлялись на том, что в конечном итоге стало известно как Шоссе Смерти, иногда называемое Дорогой в ад.
Отступающие иракские солдаты оказались в ловушке. Они застыли в пробке, перекрыты американцами, Мутла-Ридж, минным полем. Некоторые бежали пешком; остальные были обстреляны американскими самолетами, которые пролетали над головой, снова и снова пролетая мимо, чтобы уничтожить все машины. Среди обломков появились молочные фургоны, пожарные машины, лимузины и один бульдозер, а также броневики и грузовики, танки Т-55 и Т-72. Большинство автомобилей проходили в полной комплектации, но ржавели, варианты автоматов Калашникова. По описаниям репортеров типа The New York Times ’ R. W. Apple и The Observer Колин Смит, среди пластиковых мин, гранат, боеприпасов и противогазов, стояла четырехствольная зенитная установка без экипажа, направленная в небо. Личные вещи, такие как фотография детского дня рождения и сломанные мелки, валялись на земле рядом с оружием и частями тела. Количество погибших, кажется, так и не было определено, хотя BBC называет его «тысячами».
«В одном грузовике», — написал Колин Смит в депеше от 3 марта для The Observer , «радио было выбито из приборной панели, но все еще было подключено и слабо улавливало какую-то жалобную арабскую мелодию, которая звучала так отчаянно, что я сначала подумал, что это крик о помощи».
Иракские военнопленные, захваченные американскими военными на пути в Багдад
После прекращения огня 28 февраля, положившего конец «Бури в пустыне», кинопленка Джареке с изображением сожженного солдата попала в Объединенное информационное бюро в Дахране, Саудовская Аравия, где военные координировали и собирали прессу, и где редакторы пула получали и хранили истории и фотографии. На тот момент, когда операция была завершена, фотографии не нужно было проходить проверку безопасности, говорит Марианн Голон, фоторедактор на месте в течение 9 дней.0103 Время в Саудовской Аравии и в настоящее время является главным оператором The Washington Post . Несмотря на явно шокирующее содержание, она говорит мне, что реагировала как редактор в рабочем режиме. Она выбрала его без обсуждения и разногласий среди редакторов пула для сканирования и передачи. Изображение вернулось в редакцию в Нью-Йорке.
Джарек также проделал путь из Саудовской Аравии в Нью-Йорк. Проезжая через аэропорт Хитроу во время пересадки, он купил номер журнала 9 марта от 3 марта.
0103 Наблюдатель . Он открыл его и обнаружил свою фотографию на странице 9, напечатанную вверху в восьми столбцах под заголовком «Настоящее лицо войны».
В те выходные в марте, когда редакторы The Observer приняли окончательное решение напечатать изображение, все журналы в Северной Америке сделали противоположный выбор. Фотография Джареке даже не появлялась на столах редакторов большинства американских газет (за исключением номера The New York Times , у которого была подписка на телеграфную службу, но которая, тем не менее, отказалась публиковать изображение). Фотография полностью отсутствовала в американских СМИ до тех пор, пока она не стала актуальной для наземных репортажей из Ирака и Кувейта. Голон говорит, что ее это не удивило, хотя она решила передать это американской прессе. «Я не думала, что они опубликуют это, — говорит она.
Помимо The Observer , единственным крупным новостным изданием, опубликовавшим фотографию иракского солдата в то время, была парижская ежедневная газета Libération, , которая опубликовала ее 4 марта.
Обе газеты воздержались от размещения изображения на первой полосе. , хотя они разместили его на видном месте внутри. Но Эйдан Салливан, фоторедактор британского Sunday Times , сказал British Journal of Photography 14 марта, что вместо этого он выбрал общий план кровавой бойни: пустынное шоссе, заваленное щебнем. Он бросил вызов The Observer : «Мы думали, что наши читатели догадаются, что в этих машинах погибло много людей. Вы должны показать это им?»
«Я не думал, что они опубликуют это», — говорит редактор, отправивший фотографию Джареке в Нью-Йорк.
«В этом конвое было 1400 [иракских солдат], и все изображения, переданные до тех пор, пока оно не пришло через два дня после события, представляли собой обломки, части оборудования», — сказал Тони МакГрат, редактор изображений The Observer . цитируется в той же статье. «Никакого человеческого участия в этом вообще; это могла быть свалка. Это была какая-то ужасная цензура».
Средства массовой информации взяли на себя обязательство «делать то, чего не делала военная цензура», — говорит Роберт Пледж, глава фотожурналистского агентства Contact Press Images, представляющего Джареке с 1980-х годов.
По словам Пледжа, в ту ночь, когда они получили изображение, редакторы нью-йоркского офиса Ассошиэйтед Пресс полностью удалили фотографию из телеграфной службы, не дав ей попасть на столы практически всех редакторов американских газет. Точно неизвестно, как, почему и кем было вынесено решение AP.
Винсент Алабисо, который в то время был исполнительным фоторедактором AP, позже дистанцировался от решения телеграфной службы. В 2003 году он признался в American Journalism Review , что фотография должна была выйти в сеть, и утверждал, что такая фотография должна была выйти сегодня.
Однако реакция AP повторилась в Time и Life . Оба журнала ненадолго рассмотрели фотографию, неофициально именуемую «Хрустящая», для публикации. Фотоотделы даже составили план расположения . Время , которое в первую очередь отправило Джареке в Залив, планировало, что изображение будет сопровождать рассказ о Дороге Смерти.
«Мы боролись как сумасшедшие, чтобы наши редакторы разрешили нам опубликовать эту фотографию», — говорит мне бывший фотодиректор Мишель Стефенсон.
Как она вспоминает, главный редактор Генри Мюллер сказал ей: « Time — это семейный журнал». И изображение, когда дело дошло до него, было слишком тревожным, чтобы издание могло его опубликовать. Насколько она помнит, это был единственный случай во время войны в Персидском заливе, когда фотоотдел сражался, но не смог напечатать изображение.
Джеймс Гейнс, главный редактор журнала Life , взял на себя ответственность за окончательное решение не публиковать изображение Джареке на страницах своего журнала, несмотря на то, что фотодиректор Питер Хоу настаивал на том, чтобы сделать его разворотом на две страницы. «Мы думали, что это кошмар», — сказал Гейнс Яну Бьюкенену из British Journal of Photography в марте 1991 года. «У нас есть довольно значительное число детей, которые читают журнал Life », — добавил он. Несмотря на это, фотография была опубликована позже в том же месяце в одном из 9Специальные выпуски 0103 Life , посвященные войне в Персидском заливе, — нетипичный материал для чтения для начальной школы.
Стелла Крамер, которая работала внештатным фоторедактором в Life над четырьмя специальными выпусками о войне в Персидском заливе, говорит мне, что решение не публиковать фотографию Джареке было связано не столько с защитой читателей, сколько с сохранением доминирующего повествования о добре. , чистая война. Просматривая выпуски 23-летней давности, Крамер выражает явное отвращение к редакционному качеству того, что она помогла создать. Журналы «были очень хорошо продезинфицированы», — говорит она. «Вот почему все эти вопросы в основном просто пропаганда». Она указывает на фотографию на обложке номера от 25 февраля: светловолосый мальчик кажется карликом на фоне американского флага, который он держит. «Что касается американцев, — замечает она, — никто никогда не умирал».
Ассошиэйтед Пресс полностью убрала фотографию, не давая ей попасть на столы практически всех редакторов американских газет.
«Если фотографии рассказывают истории, — говорит мне Ли Коркран, — история должна иметь смысл.
Так что, если дело в полном уничтожении людей, которые были в отступлении, и всех обугленных телах… если это ваше дело, то это правда. И пусть так. Я имею в виду, война уродлива. Это ужасно». Для Коркрана, который был награжден Бронзовой звездой за свои боевые фотографии войны в Персидском заливе, такие фотографии, как у Джареке, рассказывают важные истории о влиянии американской и союзной авиации. Даже Патрик Хермансон, офицер по связям с общественностью, который первоначально протестовал против идеи фотографировать место происшествия, теперь говорит, что средства массовой информации не должны были подвергать фотографию цензуре.
Американские военные теперь отказались от системы пулов, которая использовалась в 1990 и 1991 годах, а Интернет изменил способ распространения фотографий. Даже если AP действительно откажется отправить фотографию, интернет-издания, безусловно, будут публиковать ее, и ни один главный редактор не сможет помешать ее распространению на различных социальных платформах или стать предметом обширных статей и комментариев в блогах.