Содержание
Верховный суд РФ разъяснил, в каких случаях можно публиковать фото граждан
9 июня 2015, 12:57
МОСКВА, 9 июня. /ТАСС/. Пленум Верховного суда России разъяснил, в каких случаях граждане имеют право на защиту от публикаций своих фотографий.
В подготовленных рекомендациях пленум пояснил, что «обнародование изображения гражданина, в том числе размещение его самим гражданином в интернете, и общедоступность такого изображения не дает иным лицам права на свободное использование такого изображения без получения согласия изображенного лица».
Исключение составляют лишь случаи, «если гражданин является публичной фигурой (занимает государственную или муниципальную должность, играет существенную роль в общественной жизни в сфере политики, экономики, искусства, спорта или любой иной области), а обнародование и использование изображения осуществляется в связи с политической или общественной дискуссией или интерес к данному лицу является общественно значимым».
Вместе с тем, отметили на пленуме, «согласие необходимо, если единственной целью обнародования и использования изображения лица является удовлетворение обывательского интереса к его частной жизни либо извлечения прибыли». Не требуется согласия, если публикация происходит для защиты правопорядка и безопасности (например, в связи с розыском граждан, в том числе пропавших без вести, либо являющихся участниками или очевидцами правонарушения).
Читайте также
Медведев: методы защиты персональных данных должны быть достаточными и разумными
Пленум напомнил, что согласия не требуется и при публикации «изображения, полученного при съемке, которая проводится в местах, открытых для свободного посещения, в том числе, открытых судебных заседаниях, или на публичных мероприятиях (собраниях, съездах, конференциях, концертах, представлениях, спортивных соревнованиях и подобных мероприятиях)», но оговорился, что из этого исключены случаи, когда изображение человека на снимке «является основным объектом использования».
В частности, не нужно согласия, если в целом фотоснимок отображает информацию о проведенном публичном мероприятии. При этом внимание не должно привлекаться именно к изображению данного гражданина. Коллективные фотографии, где «граждане очевидно выразили свое согласие на фотосъемку» может обнародовать любой из запечатленных на фото без получения дополнительного согласия от иных изображенных на фотоснимке лиц, «за исключением случаев, если такое изображение содержит информацию о частной жизни указанных лиц», отметил Верховный суд.
Согласие на обнародование и использование изображения гражданина «представляет собой сделку», которая может быть совершена в письменной или устной форме. Поэтому согласие может содержать ряд условий, определяющих порядок и пределы обнародования и использования его изображения. «Если согласие было дано в устной форме либо путем совершения конклюдентных действий, таким согласием охватывается использование изображения в том объеме и в тех целях, которые явствуют из обстановки, в которой оно совершалось», — говорится в постановлении пленума.
Согласие гражданина на использование его изображения может быть отозвано им в любое время, но владелец права на использование изображения может потребовать возмещения причиненных отзывом убытков. После смерти гражданина и при отсутствии пережившего его супруга, детей или родителей, какого-либо согласия для обнародования и использования изображения данного гражданина не требуется.
Какая Статья Запрещает Фотографировать Без Согласия?
Многие граждане уверены, что нельзя фотографировать людей без их согласия. Статья 152.1 ГК указывает только на то, что не разрешается только пользоваться этими изображениями.
Согласно ст. 152.1 Гражданского кодекса обнародование и использование изображения гражданина (в том числе его фотографий, видеозаписей или произведений изобразительного искусства, на которых он изображен) допускается только с его согласия.
Можно ли фотографировать Человека без его согласия?
Можно фотографировать человека без его согласия, если он случайно попадает в кадр на улице в процессе съемки. При этом сам гражданин не должен быть центральной фигурой на изображении, так как иначе он может доказать, что являлся основной целью фотографа.
Можно ли снимать изображение гражданина без его согласия?
Но снимать, что называется, только для себя, можно без ограничений. Все дело в том, что изображение гражданина тщательно охраняется законом, а именно статьей 152.1 Гражданского кодекса РФ. Данная статья не позволяет использовать изображение гражданина без его согласия в любых целях.
Кто имеет полное право фотографировать вас на частной территории?
Проще говоря людей в том числе и детей имеете полное право фотографировать где угодно и сколько угодно. Кроме случаев нахождения вас на частной территории — квартира, дача, коттедж.
Какая статья если тебя снимают без разрешения?
Можно ли снимать человека без его согласия
В России не существует закона, который бы прямо запрещал ведение видеосъемки, фотографирование человека без его согласия. Зато предусмотрена ст. 152.1 ГК РФ, направленная на охрану изображения.
Кого можно снимать без разрешения?
То есть производить фото и видео фиксацию любых лиц в публичных местах разрешено. А вот распространять, публиковать в “Интернете”, в том числе социальных сетях фото или видео где центральным объектом является конкретный человек, по общему правилу, без согласия изображенного лица нельзя.
Какая статья за съемку человека без его разрешения?
Действующее законодательство РФ не предусматривает никакой ответственности за съемку гражданина без его согласия.
Можно ли снимать на камеру людей без их согласия?
‘Статья 145 Гражданского кодекса по данному поводу говорит: ‘ 1. Никто не имеет права использовать изображение какого-либо лица без его согласия, а в случае смерти — без согласия наследников.
Какая статья когда тебя снимают?
Согласно ст. 152.1 Гражданского кодекса обнародование и использование изображения гражданина (в том числе его фотографий, видеозаписей или произведений изобразительного искусства, на которых он изображен) допускается только с его согласия.
Какая статья разрешает снимать в общественных местах?
В статье 29 Конституции РФ закреплено право граждан свободно искать, собирать, передавать, производить и распространять информацию любым законным путем. Фото- и видеосъемка входят в это право.
Можно ли снимать на камеру должностных лиц?
По закону, права на подобный запрет у них нет. Должностных лиц, находящихся при исполнении, фотографировать и снимать на видео можно беспрепятственно. Закон гласит, что должностное лицо, препятствующее видеосъёмке, будет привлечено к административной ответственности.
Можно ли скрыто снимать человека?
Под «скрытой» понимается съемка, о которой не предупреждаются снимаемые лица. В случае, если снимающий является непосредственным участником событий и снимает то, что происходит с ним, ответственности за такую съемку он не подлежит.
Можно ли фотографировать в общественных местах?
В общественных местах съемка разрешена, исключения составляют места, где человек имеет право на приватность (примерочные кабины, бани, туалеты и т. п.). В общественных местах можно снимать людей. Но распространять изображения можно только с их согласия.
Можно ли снимать продавца в магазине на камеру?
Непосредственно в торговых объектах (за исключением мест, которые определяются продавцом и не предназначены для свободного доступа потребителей) теперь не допускается ограничение прав потребителей на поиск и получение любой информации в любых формах из любых источников, в том числе путем фотографирования товара.
Какой штраф за скрытую съемку?
УК РФ предусматривает наказание до 4 лет лишения свободы за изготовление, продажу и ПОКУПКУ «технических средств специального назначения для получения негласной информации».
Можно ли фотографировать людей без их разрешения в РБ?
А по Закону Республики Беларусь «О СМИ» запрещено снимать больных людей без их согласия и несовершеннолетних (нужно разрешение родителей). – В остальных случаях простой гражданин может снимать людей сколько угодно и где угодно, — отметил Юрий Амброс.
Что нельзя снимать на камеру?
Предлагаем сразу определиться с местами, где раз и навсегда запрещена любая съемка.
- Военные и режимные предприятия
- Объекты, связанные с коммерческой тайной (уникальные технологии, например, или интеллектуальная собственность)
- Закрытые заседания Государственной думы
- Военные корабли, стоящие у берега
Можно ли снимать на режимном объекте?
Не требуется отдельного разрешения для проноса сотовых телефонов, но съёмка ими на режимной территории запрещена все равно. За нарушение такого запрета может быть применена статья 19.3 КоАП Российской Федерации, устанавливающая ответственность за неповиновение законному требованию сотрудника полиции.
Можно ли снимать в полицейском участке?
Что сказано в законе? Запрета на видеосъемку действий полицейских сотрудников нет. В части 4 статьи 29 Конституции Российской Федерации закреплено право граждан свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.
Политика фотографии | ТЕМА
Во второй части нашей серии из трех статей о психологии, философии и политике фотографии я исследую отношения между фотографией и политикой. Можно было бы зайти так далеко и утверждать, что нет истории — политической или нет — без визуализации, т. е. изображений. Образы, наводящие на размышления по своей природе, определяют большую часть «раскрутки» истории, сообщения. Так осторожно с этими фотографиями. Все, что вы делаете в жизни, имеет под собой политическое измерение, даже простое удовольствие от фотографирования. Мы просто не можем вымыть политику из фотографии.
(+++ Эта статья является второй частью нашей серии из трех частей с «Психологией фотографии» и еще не опубликованной «Философией фотографии». )
Как мы все знаем, фотография говорит тысячу слов. Выдающееся изображение означает и говорит гораздо больше, чем просто слова. Возьмите эту фотографию ниже, опубликованную Белым домом, на которой запечатлен момент, когда президенту Бараку Обаме сообщили шокирующие новости о резне в начальной школе Сэнди-Хук.
Это фото не нуждается в словах. Он визуализирует боль, горе и беспомощность без единого написанного слова. Эта простая фотография очеловечивает могущественного президента США так, как это не может сделать ни одна политическая брошюра или речь.
Яркая политическая фотография: хорошее изображение превосходит силу невербальной информации — президент Обама узнает о резне в Сэнди-Хук. | Пит Соуза, фотограф Белого дома
Как уже говорилось в нашей предыдущей публикации о фотографе Белого дома Пите Соуза, личный фотограф Обамы является мастером передачи политического послания с помощью простых, непостановочных, рассказ фотография.
Однако в некотором смысле любая фотография является политической. Потому что вся фотография происходит в социальном и культурном контексте и является, даже если непреднамеренной, формой суггестивной манипуляции.
Политика, по определению, — это искусство или наука влияния на убеждения людей на гражданском или индивидуальном уровне. В этом суть фотографии: передача определенной интерпретации воспроизводимой реальности, которую мы принимаем за настоящую.
Важно осознавать силу воспроизведенной реальности и ее преднамеренное или непреднамеренное воздействие на нас. Сила изображения начинается с обрамления.
Например, преднамеренное кадрирование демонстрантов на протесте предполагает довольно изолированный протест, тогда как весь некадрированный кадр, включая прохожих, предполагает более яростный протест.
Постоянно появляется в газетах. Нам показывают только «частичную реальность» — или, другими словами, часть всей картины.
Обрамление — это, по сути, политический процесс, поскольку вы намереваетесь/создаете определенное сообщение.
Сделайте этот невероятно трогательный снимок Джона Мура из Getty Images: 900:05 В выходные, посвященные Дню поминовения, почтили память погибших на войне. | John Moore/Getty Images (#74345339)
Но сначала Мур снял вот это:
Павших на войне чтят в выходные, посвященные Дню памяти. | John Moore/Getty Images (#74345338)
А вот это изображение, опубликованное New York Times:
Наконец, версия New York Times: Погибшим на войне чтят память в выходные, посвященные Дню поминовения. | John Moore/Getty Images
Оказывается, как легко заметить, изображение отредактировано.
Важно понять, как это изображение, размещенное в New York Times, работает, чтобы передать часть задуманной реальности, несущую имплицитный (политический) посыл. Они бы не взяли изображение #74345338 с намеком на пикник из-за гораздо менее мрачного посыла фотографии. В том же месте, в то же время, в той же теме!
И говоря о преднамеренных политических сообщениях, что, если бы у камеры был другой кадр?!…
Поговорить с политологом Джеймсом Джонсоном:
Как сообщает Times, фотография производит впечатление изолированного момента печали. , молодой женщины, лишенной и одинокой среди огромного количества мертвых, среди которых ее жених. И для г-жи Макхью это вполне могло иметь место; она вполне могла не обращать внимания на все, что могло происходить вокруг нее. Скорее всего, она была подавлена горем. Как Джон Мур и редакторы Times выявили эту ситуацию?
Джон Мур загрузил две фотографии Мэри МакХью на сайт Getty Images. Оба носят одно и то же рабочее название: «В память о погибших на войне в выходные дни памяти» с изображением № 74345338 и № изображения № 74345339.
Судя по последовательным номерам изображений, Мур, по-видимому, сначала сделал верхний снимок, а затем прошел мимо, позади мисс МакХью, сменив перспективу на нижний. Этот шаг не только подчеркнул ее положение перпендикулярно ряду надгробий, но и позволил Мур сосредоточиться исключительно на мисс МакХью, исключив почти всех других скорбящих людей и группы, которые населяют первое изображение. Несмотря на это, мисс МакХью все еще не совсем одинока. Кто-то, предположительно фоторедакторы Times, обрезал фотографию, удалив, по моим оценкам, верхние 20% ее первоначальной высоты и, в процессе, устранив других посетителей кладбища и уменьшив отвлекающую необъятность сцены. .
Просмотр финального изображения в «Таймс» создает ощущение присутствия свидетеля, возможно, вторжения или прерывания очень интимного момента. Без сомнения, момент, запечатленный на фотографии, был очень интимным для г-жи Макхью. Несомненно, и фотография что-то об этом передает. Но это происходит только благодаря суждениям и выбору фотографа и его редакторов. Острота здесь не была «найдена». Оно было извлечено, вызвано, вытянуто и предложено нам.
Изображения постоянно используются в той или иной политической форме для формирования и влияния на наше сознание и восприятие. Осознаем мы это или нет, политика изображений повсюду как форма манипуляции, будь то на телевидении, в рекламе — или в ваших собственных обработанных изображениях! Вы хотите, чтобы они выглядели лучше, красивее и драматичнее, предлагая измененную, но не менее реальную реальность. Что ж, мы все равно отождествляем фотографию с реальностью, хоть это и манипуляция.
В каком-то смысле фотография — это намеренное преувеличение любого момента времени; преувеличены в смысле передачи сообщения более остро.
Возьмите этот классический образец:
Фотография бездомной матери и ее детей, которым, кажется, не за что цепляться, кроме одежды, машины и друг друга. Это из Великой Депрессии. Фотография, кажется, резюмирует отчаянную реальность людей, оказавшихся в условиях самой страшной экономической катастрофы 20-го века.
Теперь это страдание: Мать и дитя семьи в дороге | Доротея Ланж (Калифорния, 19 лет)39)
Оказывается, однако, что Доротея Ланж сделала несколько фотографий этой молодой матери и ее детей в тот день в 1939 году.
Вот еще один. Это фото по понятным причинам не является знаковым. Лицо ребенка свежевымыто, и мать, и ребенок улыбаются. Это кажется неправильным и заставляет зрителя задуматься о том, что происходит.
То же место, те же люди, то же время: вечеринка? Мать и ребенок семьи на дороге | Доротея Ланж (Калифорния, 1939)
Фактически, это объяснение Ланге в общей подписи, которую она написала:
Отец вымыл ребенку лицо краем одеяла, смоченным из фляги, для фотографий.
Ну вот. Отец умыл лицо своего ребенка. Он манипулировал реальностью, и Ланге позволяла ему это делать. Вместе они создали ложь.
Однако проблема не в фотографии. Фото настоящее. Проблема в нас.
«Правильное» фото подтверждает наши ожидания и, так сказать, политкорректно. «Ложного» нет. Видеть? Мы даже ожидаем сообщения от фотографии. Это, опять же, процесс, характерный для политики: преодоление разрыва между реальной и задуманной/нацеленной/обещанной реальностью.
Фотография выполняет определенные роли и функции в зависимости от контекста. Предложения, которые рассматривают фотографию только внутри художника как способ «гениальности» или рассматривают изображения как простое отражение реальности, не отвечают более глубокой природе того, чем на самом деле является фотография.
Фотография всегда является ответом на природу культуры и социального строительства и, следовательно, на политическую природу. Любая фотография, которая не в состоянии охватить социальный и культурный контекст, не только говорит сама с собой, но и почти ничего не может сказать. Лучшие фотографии бросают вызов даже укоренившимся убеждениям.
Потому что фотография, хорошая фотография не может остаться незамеченной. Он всегда сострадателен и тронут субъектом/объектом. Хорошая фотография оценивает, критична и описательна — даже пейзажная и макросъемка.
Хорошая фотография — это рассказ; рассказывание историй о людях, о жизни, о проблемах, которые бросают вызов и вовлекают. Поэтому фотография всегда должна осмелиться участвовать. Именно эта попытка изобразить и решить любую проблему вдыхает жизнь в фотографию. Без попытки заниматься фотографией было бы бесполезным, статичным, мертвым занятием.
Итак… если фотографии — это интерпретация какой-либо реальности, предполагающая другую, измененную реальность, то лгут ли фотографии? Они умеют это делать. Политика полагалась на эту «ложь во спасение», предлагаемую фотографиями, с момента зарождения фотографии, чтобы создать определенный образ правительств, религий, диктатур, корпораций или чего-то еще.
И черт! Где во всем этом хваленое мастерство фотографии?
Творчество — это скорее субъективное, чем объективное занятие. То же самое справедливо и для высокотворческого процесса фотографии. Два человека не способны выполнить один и тот же выстрел. Фотография не является точной наукой. Однако изображение реальности не всегда является предметом искусства, но это предмет фотографии. Следовательно, фотография выступает как совесть, смотрящая на мир, человечество и наше существование, показывая нам, кто и что мы есть, откуда мы пришли и куда идем.
До наступления современности люди не «знали» многих ответов на эти фундаментальные вопросы. Контроль над «правдой», также известной как визуальная репрезентация, оставался в руках правящих классов. Только недавняя технологизация и особенно явление доступа к информации с дешевыми датчиками изображения и т. д. расширили возможности масс.
Мы живем силой информации. Изображения являются неотъемлемой частью этого.
Сегодня больше людей, чем когда-либо, занимаются фотографией как видом искусства, которое пытается задокументировать и найти красоту и истину. Современная фотография разоблачает несправедливость и коррумпированность и поэтому во многих отношениях является более политической, чем политическая платформа.
Потому что каждая фотография несет в себе сообщение.
Вы просто не видите этого, когда смотрите только на пиксели. Увидеть «полную картину».
Реальное видение изображения делает менее уязвимым для манипулирования, поскольку практически нет ничего, особенно в фотографии, что не было бы своего рода пропагандой или политикой.
Мы занимаемся политикой, знаем мы об этом или нет, каждый день в наших отношениях с другими людьми. Каждое решение, которое вы принимаете в своей повседневной жизни, имеет под собой политическое измерение, поэтому вы не можете разделять политику и фотографию.
Каждая фотография политическая, так как содержит какую-то точку зрения. Вы просто не можете вымыть политику из фотографии. Проблемы создает не фото с политическим содержанием, а неспособность зрителя отступить и попытаться посмотреть на другую точку зрения, представленную беспристрастно.
Фотография захватила и продолжит захватывать наши общества, а также политическую, социальную и культурную среду, которая процветает в них.
Ведь фотография — это в первую очередь всегда — и это важно — свобода слова.
Сила образов в мировой политике
Мы живем в визуальную эпоху. Изображения формируют международные события и наше понимание их. Фотография, кино и телевидение влияют на то, как мы смотрим и подходим к таким разнообразным явлениям, как война, гуманитарные катастрофы, протестные движения, финансовые кризисы и избирательные кампании. Динамика визуальной политики выходит далеко за рамки традиционных СМИ. Цифровые СМИ, от Twitter до Instagram, играют все более важную роль во всем политическом спектре, от вербовки террористов до кампаний социальной справедливости. Мода и видеоигры часто происходят из милитаризованного мира, в котором мы живем, и разыгрывают его. Дроны, спутники и камеры наблюдения профилируют подозреваемых в терроризме и выявляют военные цели. Изображения окружают все, что мы делаем. Это вездесущность образов носит политический характер и коренным образом изменило то, как мы живем и взаимодействуем в современном мире.
Все больше и больше ученых начинают исследовать силу изображений в глобальной политике. За последние шесть лет я имел честь работать с 51 из них. Результатом нашего сотрудничества стал сборник «Визуальная глобальная политика», который вышел в марте 2018 года. Мы затрагиваем широкий спектр политических тем, от колониализма, дипломатии и мира до изнасилований, религии и протестов. Визуальные темы столь же широки и включают в себя не только двухмерные изображения, как указано выше, но и трехмерные визуальные артефакты и перформансы, такие как пограничные сооружения, церкви, национальные памятники и парады.
Моя цель в этой статье — обозначить некоторые ключевые темы, поднятые нашим сотрудничеством. Я никак не могу сделать это комплексно. Мне неизбежно придется отказаться от ряда важных тем, таких как роль значков и эмоций или постоянная задача понять влияние изображений. Учитывая краткость этой статьи, я воздержусь от упоминания конкретных работ моих сотрудников или многих других ученых, внесших значительный вклад в визуальную политику. Читатели, желающие изучить этих авторов и источники, а также связанные с ними сложности, найдут их во введении к книге и ее 51 главе. Те, кто хочет бросить быстрый взгляд, могут найти его в этом коротком видео здесь.
Визуальный поворот в глобальной политике
Стало обычным говорить о визуальном повороте в изучении глобальной политики: признание того, что изображения и визуальные артефакты играют все более важную роль в изображении и формировании мира, в котором мы живем.
Наше понимание терроризма, например, неизбежно переплетается с тем, как изображения драматически представляют рассматриваемые события, как эти изображения распространяются по всему миру и как политики и общественность реагируют на эти визуальные впечатления. Возьмем террористические акты 11 сентября 2001 года. Невозможно понять происхождение, природу и влияние события без понимания роли изображений. Атака была разработана для визуального воздействия. Изображения мгновенно распространились по всему миру, давая зрителям представление о том, насколько шокирующим и ужасным было это событие. Многие из этих эмоциональных образов не только сформировали последующие общественные дебаты и политические реакции, включая войну с терроризмом, но и остаются укоренившимися в нашем коллективном сознании.
Рис. 1. Теракты 11 сентября 2011 г. Источник: Wikimedia Commons
Изображения, конечно, не новы, и они не заменили слова как основное средство коммуникации. Изображения и визуальные артефакты существовали с незапамятных времен. Визуальное всегда было частью жизни. Изображения создавались не только для того, чтобы запечатлеть ключевые аспекты человеческого существования, но и для того, чтобы передать эти аспекты другим. Примеры варьируются от доисторических наскальных рисунков, документирующих охотничьи обычаи, до произведений искусства эпохи Возрождения. Некоторые из этих изображений и культурных артефактов мы все еще видим сегодня, и они продолжают влиять на наше восприятие и понимание мира.
Но есть два пути, по которым политика образов коренным образом изменилась.
Во-первых, это скорость, с которой циркулируют изображения, и охват, который они имеют. Не так давно, во время войны во Вьетнаме, потребовались бы дни, если не недели, чтобы фотография, сделанная в зоне боевых действий, попала на первую полосу, скажем, New York Times. В современном цифровом мире фотография или видео могут попасть в аудиторию по всему миру сразу же после того, как они были сделаны. Медиасети теперь могут практически мгновенно сделать локальное событие глобальным, будь то теракт, марш протеста, предвыборный митинг или любое другое политическое явление.
Во-вторых, это то, что можно назвать демократизацией визуальной политики. Раньше считалось, что очень немногие действующие лица — государства или глобальные медиасети — имели доступ к изображениям и право распространять их среди глобальной аудитории. Сегодня каждый может сделать фотографию на смартфон, загрузить ее в социальные сети и немедленно распространить по всему миру. Любой человек или небольшая группа, независимо от их местонахождения или политических намерений, потенциально могут создавать и распространять изображения, которые, говоря современным языком новых медиа, становятся вирусными. Результатом стала беспрецедентная визуализация как нашей частной жизни, так и нашего политического ландшафта: революция визуальной коммуникации, которая потрясла основы и иерархию устоявшихся медиа-сетей. Мы видим стирание разделения между вещателем и зрителем, производителем и потребителем.
Проблема понимания политики образов
Образы работают на многочисленных перекрывающихся уровнях: за пределами национальных границ и между физическим и психологическим мирами. Они бывают сложными и разнообразными: в виде фотографий или фильмов, комиксов или видеоигр. Все становится еще сложнее, когда мы думаем о трехмерных визуальных артефактах, таких как архитектура, военная форма или памятники.
Но какими бы разнообразными и сложными ни были визуальные образы и артефакты, всех их объединяет одно: они работают иначе, чем слова. Такова их природа. Они невербальны, часто двусмысленны и пронизаны эмоциями. Это также ключевая проблема, с которой мы, наблюдатели и ученые, сталкиваемся: как перевести политику изображений в слова, отдавая должное уникальной природе и политическому значению визуальности.
Фотографии хорошо иллюстрируют суть дела. Кажется, что они общаются ясно и правдиво, но обманывают нас. Они как бы дают нам представление о реальности. Они дают нам соблазнительную веру в то, что то, что мы видим на фотографии, является подлинным изображением мира: кусочком жизни, который точно показывает, что происходило в конкретный момент. Иллюзия подлинности также маскирует политические ценности, которые воплощают в себе такие фоторепрезентации. Предположение, что фотографии нейтральны, бесценны и доказательны, подкрепляется тем, что фотография запечатлевает лица и события запоминающимся образом.
Именно иллюзия подлинности делает фотографии такими мощными инструментами для передачи значения политических событий далекой аудитории. Зрители просматривают и пересматривают кризисы через различные источники средств массовой информации, пока чудовищность события не станет понятной. При этом фотографии формируют не только индивидуальное восприятие, но и более крупные коллективные формы сознания.
Таким образом, фотографии политически необъективны, и не только потому, что ими можно манипулировать и подделывать. Все изображения — неподвижные и движущиеся — всегда выражают определенную перспективу. Изображения отражают определенный эстетический выбор. Они представляют мир под определенным углом. Они неизбежно исключают столько же, сколько и включают. Фотография не может быть нейтральной, потому что это всегда образ, выбранный и составленный конкретным человеком. Он снимается под определенным углом, а затем производится и воспроизводится определенным образом, что исключает ряд альтернативных способов запечатления рассматриваемого объекта.
Подобные политические процессы имеют место, когда дело доходит до наших индивидуальных и коллективных усилий по пониманию образов. Фотографии не имеют смысла сами по себе. Их нужно видеть и интерпретировать. Они приобретают значение по отношению к другим образам, а также к личным и общественным предположениям и нормам, которые нас окружают. Наш зрительский опыт, таким образом, переплетается не только с предыдущим опытом, таким как наши воспоминания о других фотографиях, которые мы видели в прошлом, но также с ценностями и визуальными традициями, которые принимаются как здравый смысл установленными социальными нормами. В этой связи между визуальностью, обществом и политикой неизбежно возникают властные отношения.
Посмотрите на одно из самых знаковых изображений последних нескольких десятилетий, изображение «Человек с площади Тяньаньмэнь», на котором изображен одинокий протестующий перед серией танков. Этот образ сразу имеет смысл для многих людей во всем мире, если они знают об историческом событии в Пекине в 1989 году: возникновении протестного движения и его подавлении полицией. Но многие люди в Китае, для которых изображения и репортажи о резне на площади Тяньаньмэнь остаются под цензурой, не обладают базовыми знаниями, необходимыми для интерпретации этой фотографии, не говоря уже о том, чтобы признать ее иконой.
Политическая функция изображений и визуальных артефактов
Понимание эстетической и политической динамики, связанной с визуальностью, конечно, слишком сложно, чтобы его можно было обобщить в нескольких простых утверждениях. Таким образом, я хотел бы обратить внимание только на один важный аспект: изображения и визуальные артефакты не только представляют мир, но также и тем самым влияют на связанную с ним политическую динамику.
Изображения и визуальные артефакты делают свое дело. Они сами по себе являются политическими силами. Они часто формируют политику так же, как и изображают ее. Картографические методы раннего Нового времени сыграли ключевую роль в узаконивании возникновения территориальных государств. Голливудские фильмы дают нам хорошо отрепетированные и глубоко укоренившиеся модели героев и злодеев до такой степени, что они формируют социальные ценности. Взрыв террориста-смертника предназначен для убийства людей с максимальным визуальным эффектом: изображения этого события должны разойтись по всему миру и сеять страх.
Подумайте, как изображения и артефакты визуально изображают и выполняют свои функции и, таким образом, политически формируют чувство идентичности и общности. Флаги, парады, религиозные символы, памятники и мавзолеи — это лишь самые очевидные примеры. Посмотрите на Мавзолей Мао, расположенный на уже упомянутой площади Тяньаньмэнь в Пекине. Это национальный памятник, призванный прославлять революционный дух Китая и укреплять чувство идентичности, единства и цели. Даже сегодня, когда китайское правительство отошло от радикального и насильственного революционного духа Мао, тысячи людей все еще выстраиваются в очередь и часами ждут, чтобы отдать дань уважения сохранившемуся телу Председателя.
Рис. 2: Мавзолей Мао Цзэдуна, Пекин. Источник: Роланд Блейкер
Изображения и визуальные артефакты рассказывают нам кое-что о мире и, что, возможно, более важно, о том, как мы видим мир. Они свидетели нашего времени и времен минувших. Памятники напоминают нам о прошлых событиях и их значении для сегодняшних политических сообществ. Спутниковые снимки предоставляют информацию о поверхности мира. Фотографии документируют войны, дипломатические саммиты или протестные движения.
Визуальная сила: доминирование и сопротивление
Изображения и визуальные артефакты не являются ни прогрессивными, ни регрессивными. Они могут укрепить существующие отношения власти или искоренить их. Примеров того, как визуальность служила существующим политическим силам и структурам, предостаточно. Образцом здесь является Лени Рифеншталь. Ее потрясающие фильмы о нацистских митингах, такие как « Триумф воли» или Олимпия , помогли нацистскому режиму превратить простую пропаганду в более широкую мифологию, которая сыграла важную роль в получении народной поддержки расистского и милитаристского государственного аппарата. Точно так же искусство социалистического реализма сыграло ключевую роль в прославлении и узаконивании авторитарных коммунистических практик в Советском Союзе и других странах.
Посмотрите, как глобальный Север под влиянием либерально-западных ценностей визуально изображает остальной мир. Телевизионные и фотографические изображения участия знаменитостей в борьбе с голодом, например, имеют тенденцию вращаться вокруг покровительственного взгляда на Африку, изображаемую как обычное место нищеты, где невинные и беспомощные жертвы нуждаются в помощи Запада. Или подумайте о том, как множество, казалось бы, обыденных визуальных действий, от причесок до движений тела, сигнализируют и нормализуют гендерные системы исключения.
Рис. 3: «Правило большинства (автобус)», Майкл Кук. 2014. С разрешения художника и арт-дилера Эндрю Бейкера.
Но так же, как образы и визуальные артефакты укрепляют властные отношения, они также могут их искоренять. Майкл Кук, чьи фотографии представлены здесь, бросает вызов стереотипам и связанному с ними колониальному пониманию истории. Он визуально переворачивает то, как колониальная Австралия сделала коренное население невидимым. Искусство коренных народов действительно имеет долгую историю разоблачения изнаночной стороны прошлого Австралии и продвижения форм протеста, которые в конечном итоге способствуют политическим и социальным изменениям.
Креативное видение глобальной политики
Некоторые ученые действительно приписывают изобразительному искусству способность бросать вызов политическим нарративам и раздвигать границы того, что можно увидеть, подумать и сделать в сфере политики. Алексей Данчев был одним из таких ученых. Он был одним из самых плодовитых и влиятельных участников дебатов об искусстве и политике. Он написал для нашей книги главу «Свидетельство». Он неожиданно умер на последних этапах книги, которая ему посвящена. Я подробно описал наследие Алекса в журнале 9.0007 Новые перспективы , но ключевыми моментами для нашей цели здесь являются следующие.
Данчев показывает, как визуальное изображение не только прослеживает наше политическое прошлое, но и открывает важные возможности для будущего. Дело в том, что визуальное в его различных формах неразрывно связано с политикой и этикой.
Искусство, в частности, может помочь нам представить невообразимое. При этом он становится формой морального сознания и выражением политической надежды, потому что он разрывает и выходит за пределы языка привычек, который нас окружает, и обходит то, что является политически видимым, мыслимым и возможным, а что нет. Искусство играет такую мощную роль именно потому, что оно не пытается визуально представить мир таким, какой он есть, и не опирается на знакомые визуальные паттерны. Сама сила искусства заключается в том, чтобы стимулировать наше воображение, создавая дистанцию между собой и миром
Художники в этом смысле выступают моральными свидетелями, подчеркнул Данчев. Они отправляются в визуальные приключения, которые заставляют нас увидеть мир по-новому, которые «натирают его докрасна». Они помогают нам переосмыслить, заново прочувствовать и переосмыслить политику самым фундаментальным образом. Образы в этом смысле создают, разрушают и переделывают политику. Вот почему Данчев считал, что «вопреки распространенному мнению, создавать новый мировой порядок дано художникам, а не политикам».
Рис. 4. «Правило большинства (Сенат)», Майкл Кук. 2014. С разрешения художника и арт-дилера Эндрю Бейкера.
В этом смысле художники и творческий дух, который они развивают, также могут помочь нам, ученым, понять исключительно сложную роль, которую изображения и визуальные артефакты играют в глобальной политике. Хотя мы живем в визуальную эпоху, условности знаний — как в академических кругах, так и в более широкой сфере — по большому счету все еще вращаются вокруг текстов и текстового анализа. Задача, стоящая перед нами, заключается в более полном и сложном понимании связей между визуальностью и политикой. Как мы оцениваем политические последствия визуальных явлений, которые нас окружают? Что значит общаться, думать и действовать визуально? Как изменились бы средства массовой информации, книги, учебные классы и другие сферы, если бы мы относились к изображениям не только как к иллюстрациям или репрезентациям, но и как к самим политическим силам? Многие ученые начали заниматься этими и другими вопросами, но нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы поймем и оценим силу образов в глобальной политике.