Война и люди: ужасы, пережитые украинцами на фронте и в оккупации

• Джереми Боуэн
• Би-би-си

2 ноября 2022

Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.

Подпись к фото,

Этот человек получил осколочные ранения

Война идет уже восемь месяцев, и украинцы измучены ею, но они не сдаются. Корреспондент Би-би-си проехал по разным местам у линии фронта и собрал рассказы солдат и гражданских лиц, в том числе 75-летней женщины, которую вражеский солдат избил, порезал и изнасиловал в ее собственном доме.

Груды окровавленных носилок стоят наготове у военного госпиталя в городе Бахмут на востоке Украины.

Медики, урвавшие несколько минут отдыха, и солдаты, которые принесли раненых товарищей, стоят в дверях и курят. Барабанный бой проливного осеннего дождя прерывается глухими разрывами снарядов.

На улице стоят сгоревшие остовы машин и фургонов. Вокруг — битое стекло и обломки кирпича.

Две собаки сжались в углах крыльца. Судя по тому, как их тянет к людям, они когда-то были домашними любимцами. Одна из них дрожит и даже не интересуется объедками, которые предлагают солдаты. Как объяснил один из медиков, ее пугают звуки взрывов.

Большинство мирных жителей Бахмута уже давно перебрались в более безопасные места.

• «Нас будто отбросили на 35 лет назад». Как живут люди на оккупированных территориях Украины?

Проехав от Бахмута в Донбассе на востоке страны до другого конца линии фронта в Херсонской области, понимаешь, что уставшие, измученные, втянутые в изнурительную рутину войны украинцы по-прежнему полны решимости воевать с россиянами за свою независимость.

Решение президента России Владимира Путина в феврале напасть на Украину, чтобы покорить народ, который, по его словам, по сути те же русские, обострило в украинцах чувство национальной принадлежности.

Хирург

Один из хирургов военного госпиталя в Бахмуте, Владимир Пигулевский, согласился поговорить с нами. До мобилизации в конце марта он работал в обычной больнице.

Мы беседовали в импровизированной операционной с двумя столами. Она чистая и неплохо оборудована, но мониторы и реанимационное оборудование довольно примитивные.

В госпитале было тихо, поскольку над Бахмутом висела тяжелая туча и лил дождь — в такую погоду интенсивность обстрелов обычно снижается. Срочных операций не было, поэтому у Владимира нашлось время поговорить.

«К счастью, сегодня утром раненых не так много. Но были дни и даже недели, когда их было множество — осколочные ранения, ампутации ног в результате обстрелов или взрывов мин, а также пулевые ранения, — рассказывает он. — Нам приходилось работать по 24 часа в сутки, даже по два дня подряд, и ни минуты отдыха — мы прерывались только для того, чтобы поесть или сходить в туалет».

Подпись к фото,

Хирург Владимир Пигулевский называет работу, которую ему приходится выполнять, «страшной»

Владимир также иногда работает на передовой, оказывая первую помощь раненым.

«Было очень трудно. Иногда приходится выбирать между риском для собственной жизни и жизнью раненых ребят. Я никогда не видел, чтобы кто-то боялся умереть. Никто не сидит и не ждет даже во время обстрелов. Все идут выносить раненых, оказывать им первую помощь. Потом мы сажаем их в машину и привозим сюда, — признается Владимир. — Это не столько психологически трудно, сколько просто страшно… Только психически нездоровые люди не испытывают страха».

Хирург рассказал, что в военном госпитале им приходится лечить раны, которые до войны встречались раз-другой в несколько лет.

• «Мы ни на кого не нападали». Слезы и отчаяние украинцев в ожидании аннексии Запорожья

«Работая в больнице скорой помощи, я видел много смертей. Но это было в мирное время. Здесь я вижу, как сражаются наши ребята. Ранения, которые они получают, ломают им жизнь. Это угнетает меня больше всего, — продолжает он. — Ужасно видеть боль наших солдат. Видеть травмы, которые они получают на этой войне. Самое ужасное — видеть страдания нашей страны. Это самое ужасное. Остальное — просто наша работа».

Через несколько минут из машины скорой помощи вылез солдат с рукой, перебитой снайперской пулей. Другого вынесли на носилках, пропитанных грязью и кровью, с многочисленными осколочными ранениями. Владимир быстро встал и пошел работать.

Обстановка в операционной не похожа на ту, что показывают в сериалах. Владимир и его коллеги были спокойны, говорили тихо и действовали быстро, стабилизируя состояние пациентов, пока с передовой не прибудет следующая партия раненых.

Артиллерист

Дорога до места боевых действий идет по бескрайним полям, по колеям в глубокой грязи.

Команда Би-би-си получила разрешение посетить артиллерийскую часть, укрытую в узкой полосе леса в долине. Чтобы не раскрывать их местоположение, мы не можем сообщить ничего, кроме того, что их позиция находится на линии фронта где-то в Донбассе.

Постоянным фоном звучал обстрел — иногда близкие, громкие и резкие звуки перестрелки, иногда басовые ноты, доносящиеся с более дальних участков фронта.

Подразделение вооружено двумя ракетными установками БМ-21 «Град». Человек, командовавший одной из них, не захотел представиться по имени. «Зовите меня Лысый», — сказал он.

Подпись к фото,

Артиллерист по прозвищу Лысый (справа) говорит, что гордится ракетной установкой БМ-21 «Град», которой уже более 50 лет

До того, как подписать военный контракт в 2019 году, артиллерист был строителем, ремонтировал квартиры. Теперь он командует мощной оружейной системой, разработанной в Советском Союзе еще в конце 1950-х годов. БМ-21 — 40 ракетных стволов на мощном грузовике, — это проверенная и надежная машина смерти. Ее залп накрывает территорию площадью около гектара (10 тысяч кв. м), то есть величиной с большое поле, и его последствия разрушительны.

Лысому чуть за 30. Он руководит заряжанием и стрельбой из «Града». Это не слишком сложный процесс. Его команда вручную вкручивает взрыватели в боеголовки ракет, затягивая специальное крепление. Затем они загружают ракеты в стволы. Когда одна из них с первого раза не встала на место, Лысый запихнул ее утепленным, доходящим до колена резиновом сапогом. Их носят все бойцы — осенняя грязь очень глубокая и вязкая.

• «Когда будет вода и зачем началась война?» Как живут мариупольцы, оставшиеся в оккупированном городе

Пропустить Подкаст и продолжить чтение.

Подкаст

Что это было?

Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.

эпизоды

Конец истории Подкаст

О своей жизни после российского вторжения Лысый рассказывает лаконично и буднично.

«Меня разбудили в 4:20 утра 24 февраля. С тех пор я воюю. Все так же, как и в начале. Все очень однообразно. Мы переезжаем с места на место, — говорит он. — Что я делаю? Мы запускаем ракеты по целям, которые нам дают. Мы воюем. Никто не говорил, что будет легко. Но мы справляемся».

Обе пусковые установки БМ-21 подразделения укрыты в капонирах, вырытых бульдозером на склоне холма. С места дислокации они огонь не ведут.

Когда были получены координаты цели, грузовик с ракетами выбрался из укрытия — зеленое чудовище, появившееся из жидкой грязи, наполовину скрывавшей его огромные шины. По грязи «Град» пробрался к открытому полю чуть повыше. Оно и самого начала казалось слишком опасным местом, а когда вокруг начали падать российские снаряды, это ощущение усилилось.

Лысый и его люди работали быстро, не обращая внимания на падающие в какой-то сотне метров от них снаряды, и дали два залпа. Затем нужно было быстро уходить с огневой позиции, пока россияне ее не засекли и не обрушили на нее огонь. Неподалеку разорвались еще два снаряда.

Наш внедорожник, проигравший в борьбе с грязью и распутицей, не заводился. Лысый и его люди притормозили, и мы запрыгнули на борт их «Града». Они вывезли нас в более безопасное место, а затем вернулись, чтобы вытащить нашу машину и ее водителя, оставшегося под огнем и пытавшегося ее завести.

• Оккупация: как журналист снимал жизнь отрезанного от Украины города

Вернувшись в лагерь, Лысый сказал, что хотел бы иметь более современную технику, но привязался к древнему «Граду».

«Моей машине 52 или 53 года. Мы сами ее ремонтируем, продлеваем ей жизнь, потому что на кону — наши жизни», — говорит он.

Что насчет операции, которую мы только что наблюдали: пуск ракет под огнем и езда на машине, которой более полувека, по ступицы колес в грязи по обстреливаемому полю?

«Конечно, всем страшно. Но мы преодолеваем свой страх и идем в бой. Ну да, стреляли. Ничего драматичного. Мы ушли из-под обстрела. Наша «старушка» помогла. Мы спаслись».

Подпись к фото,

Корреспондент Би-би-си Джереми Боуэн проехал по маршруту от Соледара до Миролюбовки, собирая рассказы военных и гражданских лиц

Учительница

Людмила Мымрикова любит свое родное село. Сейчас оно почти полностью разрушено, но видно, что до войны Миролюбовка была уютным оазисом в полях Херсонской области. У всех домов свои наделы. Утки, куры и гуси бродят по заросшим садам хозяев, бежавших несколько месяцев назад.

В сентябре, по ходу наступления в сторону Херсона, украинские солдаты взяли село и заняли те немногие дома, у которых остались целыми стены и крыши. Один из них — дом Людмилы, с аккуратными рядами фруктовых деревьев и роз, которые давно пора подстричь.

Я встретил ее в более безопасном месте, в городе, расположенном в двух часах езды, в крошечном домике, в который ее пустили пожить родственники. Пока ее правнук Анатолий, совсем малыш, играл в соседней комнате, Людмила рассказала мне, как она хочет вернуться домой, и как в марте, с приходом российских солдат, ее любимая деревня превратилась в ад. Как она пережила месяцы террора, как ее избивали, резали и насиловали в ее собственной гостиной.

Подпись к фото,

Людмила (справа) с дочерью Ольгой говорит, что не думала, что переживет ту ночь, когда российский солдат вошел в ее дом

Людмиле 75 лет, она вдова, до выхода на пенсию работала учительницей и хорошо известна местным жителям как сельский историк. В начале года она не верила, что президент Путин отдаст своим войскам приказ вторгнуться в Украину, да еще с такими жуткими последствиями.

«Мы считали их братским народом, — говорит она. — Я представить не могла, что [они] могут так поступать с людьми».

Россияне появились в деревне 24 марта. Первые, по словам Людмилы, пришли через Крым и вели себя хорошо. Часто в войнах солдаты на передовой более дисциплинированы, чем части второго эшелона, которые следуют за ними.

• «Отпустишь провода — тебе ***** [конец]». Жители Балаклеи рассказывают о пытках в период оккупации

Хуже всего оказались пришедшие с востока, из ополчения, сформированного сепаратистскими промосковскими украинскими режимами в Луганске и Донецке. Они терроризировали деревню, требуя водки и вина, угоняя машины, воруя топливо и грабя дома. Ополченцы забирали мужчин и пытали их — по меньшей мере один человек умер от пыток.

Людмила говорит, что российские солдаты, которые и сами выглядели пугающе, «не считали ополченцев за людей». Вроде бы союзники, они перессорились, время от времени случались пьяные драки и даже перестрелки.

Спустя месяц с начала оккупации у Людмилы появилась возможность уехать с дочерью Ольгой на территорию, удерживаемую украинцами. Ольга просила ее уехать в безопасное место, но она отказалась, надеясь сохранить свое имущество и особенно свою коллекцию документов об истории села и ее семьи.

Когда Ольга и близкий друг, живший неподалеку, уехали, Людмила осталась одна, в вечном страхе, принимая лекарства от высокого давления, но находя в себе силы как-то проживать день за днем. Ее собаки лаяли при приближении незнакомцев.

В ночь на 13 июля в половине одиннадцатого она услышала громкий стук в окно.

«Я напряглась. Кто бы это мог быть? Все мое тело словно парализовало. Я закрыла все окна, но одно из них все еще было немного приоткрыто. Я увидела там солдата. Я колебалась, впускать ли его в дом. Что мне делать? У меня не было ничего, чтобы отбиться от него. Смогу ли я справиться с ним? — рассказывает Людмила.

«Когда я открыла дверь, он сразу же ударил меня кулаком в лицо. Он выбил мне два зуба и сломал нос. Я была вся в крови. Он начал бить меня в грудь прикладом своего автомата. Потом начал бить меня по голове. Я не понимала, в чем дело, — продолжает она. — Он таскал меня за волосы. А так как на кухне было темно, он не видел, где находится, и задевал мебель, потом повалил меня на диван и начал душить. Я потом две недели не могла глотать. Затем он сорвал с меня одежду и изнасиловал. Он порезал мне живот. До сих пор у меня на животе шрамы. Глубокие до сих пор не зажили, а мелкие порезы затянулись».

Подпись к фото,

Людмила Мымрикова хранит патрон, оброненный напавшим на нее в ее собственном доме российским солдатом

Людмила узнала этого человека. Ему было около 60 лет, он, как кажется Людмиле, был ополченцем и уже бывал в ее доме, воровал дизельное топливо.

Насильник потребовал курева, а когда его не оказалось, снова избил Людмилу автоматом. Потом начал беспорядочно палить по стенам. Людмила ожидала смерти и думала о родных.

«Я мысленно попрощалась со своими детьми, внуками и правнуками, я думала, что не выживу», — вспоминает она.

Насильник ушел только в пять утра, сказав ей, что, если она сообщит о случившемся русским, он вернется и убьет ее. Она ночевала у соседей. На их вопросы о синяках сказала, что упала в погреб.

Потом она созвонилась с Ольгой, и напряжение в голосе матери подсказало дочке, что с мамой что-то случилось. Она надавила на мать, и в конце концов Людмила даже почувствовала облегчение, когда рассказала, что произошло.

Через четыре дня после изнасилования она вместе с еще несколькими украинками добралась до соседнего городка, тоже в тот момент оккупированного россиянами, и оттуда смогла перебраться через линию фронта и воссоединиться с дочерью и остальной родней.

На кухне своего временного домика, сидя рядом с Ольгой, Людмила Мымрикова объяснила, почему хочет рассказать о том, что с ней произошло. Первый и единственный раз за время нашего разговора, длившегося около часа, ее глаза наполнились слезами. В руке она держала патрон, который, по ее словам, мужчина выронил перед тем, как покинуть ее дом.

«Я хочу прокричать всему миру, чтобы все это прекратилось, чтобы эта кровавая война закончилась как можно скорее. Я хочу, чтобы русские знали, как их мужья, их сыновья, их родители пытают украинцев. Чем мы виноваты? Мы работящие, мирные люди. Мы никому не мешаем».

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

«Это издевательство, 100% «. Жизнь в осажденном Бахмуте

Я спросил Людмилу, как ей удается жить, пройдя через этот ад.

«Откуда у меня силы? Любовь к своей земле, к родному селу, к своему народу. В нашем селе мирные и трудолюбивые люди, и мы поддерживали друг друга во время оккупации. Делились последним куском хлеба. Многие люди голодали. Мы мололи проросшие семена пшеницы в кофемолке и пекли лепешки, потому что есть было нечего».

«Это был ужас, это был просто ужас, — говорит она. — Путина и русских никогда не простят, до скончания их дней… за то, что они сделали с украинцами. Прощения не будет».

13 снимков главного фотографа Великой Отечественной войны • Arzamas

У вас отключено выполнение сценариев Javascript. Измените, пожалуйста, настройки браузера.

Еврейский музей и центр толерантностиМатериалы

Материалы

Евреи Российской империи

Кто такие крымчаки, как евреи оказались в Средней Азии и Сибири и что ели грузинские евреи

История советского еврейского анекдота

Как возник и складывался этот жанр и почему он потом почти исчез

Как смотреть картины Марка Ротко

Разбираемся в творчестве одного из главных живописцев XX века

Игра: спроси совета у раввина

Еврейские раввины прошлого отвечают на вопросы читателей Arzamas

8 цитат из воспоминаний писательницы Маши Рольникайте, прошедшей гетто и концлагерь

О Холокосте, Законе Божием и Илье Эренбурге

Правила жизни Льва Ландау

Об истреблении зануд, пасьянсе, теще, шпионах и арийских девушках

Вы замужем?

И еще 4 вопроса о музее и его сотрудниках

Кулинарные традиции евреев Восточной Европы

Как по-разному можно готовить цимес, форшмак и даже куриный бульон

Дзига Вертов: как начать смотреть его фильмы

Разбираемся в фильмографии одного из главных новаторов в истории кино

Сериал «Неортодоксальная»: как живут самые консервативные еврейские общины Нью-Йорка

Разбирает этнограф Валерий Дымшиц

Юрий Левитан: главный голос победы

Как реконструкции фронтовых сводок создавали коллективный миф о войне

Почему Гитлер ненавидел евреев?

И еще 4 вопроса об антисемитизме

Евгений Халдей: 13 снимков главного фотографа Великой Отечественной войны

«Знамя Победы над Рейхстагом», «Олень Яша», «Враг народа» и другие

Путеводитель по еврейскому местечку

Как устроен штетл, кто в нем живет и что значит «махн а цимес»

Лагерные псалмы, игрушки для НКВД и метео-чертик: евреи в ГУЛАГе

Как сталинские репрессии меняли судьбы советских евреев и как заключенные в лагерях сохраняли свою национальную идентичность

История страны в 10 песнях Матвея Блантера

«Катюша», «Футбольный марш» и «Маленький оркестрик»

Бог — еврей?

И еще 6 вопросов о том, кто еврей, а кто нет

Что такое Шаббат и как его соблюдать

Смертная казнь за сбор валежника, 39 запрещенных работ и субботний лифт

8 причин запрета романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»

Что возмущало критиков романа и на что рассчитывал сам Гроссман

13 слов на идише, помогающих понять еврейскую культуру

Почему цимес можно съесть и как инженеры связаны с талмудистами

Зачем евреям делают обрезание?

И еще 6 вопросов об иудаизме

Что значит шестиконечная звезда

Официальный еврейский символ, амулет от демонов и вывеска для пивной

Перец Маркиш и советская литература на идише

История эпохи в пяти биографиях с иллюстрациями Шагала и Лисицкого

10 цитат из писем и дневников Исаака Бабеля

Женщины в Красной армии, любовь к лошадям и искусство вымогать авансы

Как кипа держится на голове?

И еще 7 вопросов о еврейской традиции

Чем синагога отличается от храма и церкви

Объясняет историк Владимир Левин

Трое современных фотодокументалистов — Валерий Нистратов, Сергей Пономарев и Артур Бондарь — выбрали и прокомментировали самые интересные, на их взгляд, работы мастера

Валерий Нистратов

В основном то, что я знаю о Халдее, — несколько десятков известных фотогра­фий. Это хрестоматийные образы войны, например «Знамя Победы над Рейх­ста­­гом». Советские военные фотографы часто создавали пропагандистские образы, делали постановочные фотографии — Халдей, конечно, тоже этого не избежал. Поэтому мне хочется сосредоточить свое внимание на неизвест­ном мне Халдее, где Халдей скорее не фоторепортер, а прежде всего свидетель с камерой. Большинство кадров, которые я выбрал, сняты немного любитель­ским, неискушенным взглядом. В них есть подробности и детали. Советская фотография грешит их отсутствием: снимки тщательно ретушировали или просто избегали ненужных деталей в кадре при съемке.

«Мертвая женщина около Ландвер-канала» (1945)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

Эта фотография поражает меня обыден­ностью смерти. На набережной Берлина лежит мертвая женщина, типичная немка. Неясно, убили ее или она покончила жизнь самоубийством. В этом интрига снимка — что произошло с этой женщи­ной, кто она? Такое ощущение, что фотографию сделал не репортер Совет­ской армии, а берлинский фотолюбитель, который гулял по набереж­ной в солнечный день.

Женщина, по всей видимости, городская дама среднего класса, хорошо одетая, в шляпке, в перчатках, туфлях, рядом — саквояж и какие-то вещи. Если вспомнить теорию Ролана Барта, то мы видим тут «пунктумы», мельчайшие детали, за которые цепляется взгляд    В своем эссе «Camera lucida» французский философ Ролан Барт формулирует два пар­ных понятия, опреде­ляю­щих специфику фотографии: studium и punctum. Studium обозначает культурную, языковую и полити­ческую интерпретацию фотографии, а punctum — укол, удар, личную деталь, которая устанавливает прямую связь с объек­том на фотографии. : изгиб пальцев, то, как повернута ее рука. Мне нравится композиция кадра: две линии — черная (мост) и белая (бордюр), которые сходятся за деревьями.

Это абсолютная, каноническая смерть, как ее мог бы изобразить поэт или ху­дож­ник. Перед нами безвременная фотография, не привязанная к опреде­ленной эпохе или моменту, и в этом ее сила. Да, мы знаем, что снимок сделан в военное время. Но ведь война — это рутина, в ней нет ничего герои­ческого. Даже в войну люди живут обычной жизнью — разница только в том, что тебя могут убить, когда ты выйдешь за хлебом.

«Берлинцы смотрят на советские танки, которые вошли в город» (1945)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

Что бы увидел на этой фотографии совет­ский человек? Что советские солдаты освобождают Берлин. Но я смотрю на этот снимок взглядом современного человека. И меня здесь цепляет ощущение полной неизвестности. Обычно на снимках с таким названием люди ликуют, встречают солдат с цветами. Но тут мы видим, что люди скорее растеряны. Они не знают, чего ждать.

На переднем плане стоит женщина с ботин­ками. Я задаю себе вопрос: почему она их дер­жит, зачем они ей? Лишняя пара обуви, которую она хочет вручить солдату? Или просто несет мужу?

Эта фотография не о ликовании при встрече солдат, а о двусмысленности того, что произой­дет дальше. Ботинки в руках у женщины — своего рода триггер, который заставляет думать об этом. Может, они — единственное, что у нее осталось, а солдаты, возможно, отнимут их и надругаются над ней. А может, солдаты, наоборот, помогут этой женщине.

Атмосфера на снимке мне кажется гнетущей, депрессивной: противопо­став­ление танков и женщин, сырая земля… Эта фотография не о радости, она скорее о начале очередной мрачной страницы истории, о предчувствии очередной формы насилия.

Аудио

Бронепоезд едет по Германии

Лейтенант Борис Итенберг — о первом бое на бронепоезде и встрече с немецким бытом

«Салют в освобожденном Севастополе» (1944)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

Это постановочный снимок. Идеальный для того, чтобы опубликовать его в газете вместе с новостью об освобождении Крыма — для поддержания боевого духа. Но я считаю, что на самом деле это фотогра­фия с двойным дном. У Халдея было все в порядке с чувством юмора и иронией. Часто в его работах присутствует абсурд.

В этой фотографии мне нравятся ее абсолют­ная дикость и безумие. Солдаты стоят в организованном Халдеем кадре — он попро­сил их пострелять в воздух. Они вроде бы радуются тому, что им удалось освободить город. И ты тоже сначала этим проникаешься. Но вдруг понимаешь, что эта эйфория совершен­но неоправданна, что в действительности радоваться нечему: война еще не закончена, и жизнь этих солдат может завершиться в любой момент. Важную роль в этом понимании играет задний фон: разбитая баржа, дым, памятник затоплен­ным кораблям — картина полнейшей разрухи.

Это черный юмор. Такую фотографию мог бы снять, например, 
Мартин Парр    Мартин Парр — современный британский фотограф-документалист, известный иронич­ными, часто абсурдными и не всегда лице­приятными съемками «обывателей» в повсед­невной жизни. . Халдей был очень ироничным человеком, и это не могло не сказаться на его фотографиях. Он мог выбрать не такой драматичный задний план, но в итоге фон выглядит противоречивым, и снимок приобретает двусмысленность. Раньше этот кадр был образцовой пропагандой, а сейчас его абсурдность просто бросается в глаза.

«Враг народа» (1938–1939)    Существует два варианта названия и дати­ров­ки этого снимка: «Враг народа» (1938–1939) и «Красноармеец ведет на допрос преда­теля Токарева, служившего при немцах бургомистром Керчи» (1942).

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ 

Это очень необычная фотография, я наткнулся на нее случайно, раньше ни разу не видел. Визуально это плохой снимок, хотя у Халдея, разумеется, было чувство композиции и формы: глаза старика в неудачной фазе, темное пальто смешивается с черной решеткой, в центре кадра белое пятно, сам кадр разделен на две части. Вместе с тем я уверен, что это пропагандист­ская постановка — и, что самое странное, очень неуклюжая.

Обычно снимки «врагов народа» — это фор­мальные фото в профиль и анфас с номером и фамилией поверх снимка (есть даже такое понятие «фотография под арестом»). А тут снимок нарочито неформальный, репортаж­ный, к тому же он — часть серии, в которой «враг народа» идет на допрос, его допраши­вают и т. д. 

1 / 2

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

2 / 2

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

Фотограф как будто специально снимает плохо, чтобы было больше похоже на правду. Мне эта фотография интересна как образец конструктора по произ­вод­ству фальши: мол, сделайте нам иллюстрацию к статье про то, как власть вылавливает недобитых врагов народа. И это прекрасный пример того, как и в каких обстоятельствах работал советский фотограф.

Сергей Пономарев

Мастерство фотографа определяется в первую очередь умением компоновать кадр. Это основная заповедь любого жанра фотографии. По снимкам Халдея можно учиться композиции и технике фотографии. Это поразительно уже потому, что Халдей как военкор часто снимал в экстремальных условиях, под пулями. И конечно, он пони­мал, что его снимки еще должны будут пройти фильтр цензуры.

Просмотрев архив Халдея, я выбрал несколько снимков: иногда меня завора­живал кадр, казалось бы, достаточно простой, просто пейзаж, но как фото­граф я видел в нем мысль автора, желание усилить кадр, сказать что-то большее. Иногда я замечал схожие приемы, которые автор применял в разных местах. Некоторые снимки перекликались с моей собственной биографией фотографа.

«Пограничники. Тянь-Шань» (1938) и «На Мурманском направлении» (1941)

1 / 2

Пограничники. Тянь-Шань. 1938 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

2 / 2

На Мурманском направлении. 1941 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

У нас говорят: любитель применяет 10 штам­пов, а профессионал оперирует сотней. Очень часто фотограф, когда снимает войска, применяет в композиции ритм — чередует темные и светлые объекты в кадре. И вот мы видим один и тот же прием в совер­шенно разных местах: конный патруль в горах Тянь-Шаня и солдаты где-то на Мурманском направлении. В этих кадрах важна детальная проработка и артистич­ность силуэтов. Поскольку фигуры очень темные, только мастерство фотографа можем дать нам возможность прочесть детали: плащ-палатки, буденовки, винтовки. При вроде бы одинаковой компо­зиции у обоих кадров совершенно особенное на­строение. В тянь-шаньском — безмятежность и уверенность во всем: и в позах всадников, и в мерном шаге коней, и в фоне — небо светлое, снег чистый. В мурманском снимке солдаты идут по краю воды, как по острию. Их силуэты отражаются в воде, создавая ощущение какой-то двойственности, которая усиливается темным, контраст­ным небом. Позы у солдат напряженные: хоть и видно, что они идут налегке, они как бы нагружены бременем войны.

«Разрушенный Севастополь» (1944)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ 

Другой удивительный кадр — разрушенный Севастополь в мае 1944 года. Меня здесь привлекло то, что Халдей не стал просто фотографировать разрушения, у него много таких снимков, где просто запечатлено war porn   War porn — особенно жестокие материалы (фото, видео, иногда текст и аудио), которые эксплуатируют темы насилия и разрушений на войне. . Он попробовал внести жизнь в кадр и обрамил разрушенное здание живыми деревьями и кустами. Я думаю, что к 1944 го­ду он повидал уже много разрушений и не хо­тел рутинно документировать еще одни развалины. В этом снимке я считываю его мысль, что жизнь продолжается, разру­шения временны, дома отстроят, а деревья станут еще больше. Еще в этом кадре нет людей, что необычно для фотожурна­листики. Думаю, что это тоже не случайно, в этом есть своя эстетика, созерцатель­ность — посмотрите, как руины сочетаются с кучевыми облаками.

«Поэт Евгений Долматовский со скульптурной головой Гитлера в Берлине» (1945)

1 / 2

Евгений Долматовский в Берлине. 1945 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ

2 / 2

Голова памятника Муаммару Каддафи. Фотография Сергея Пономарева. Триполи, 2011 год© Sergey Ponomarev / AP Photo / ТАСС

Этот снимок, возможно, видели многие, но мне он близок в связи с неко­торыми личными воспоминаниями. Изображенный здесь поэт Евгений Долматовский в своей книге «Было» вспоминает, как нашел голову Гитлера в одном из помещений Рейхстага:

«Я прошел к трибуне. Под ней валялась сорванная с какого-то памят­ника бронзовая голова Гитлера. Не знаю почему, я поднял ее и вынес из здания. Она была тяжелая, у Бранденбургских ворот я ее бросил, и она со звоном покатилась по брусчатке под смех стоявших там наших солдат».

Очевидно, прямо перед этим Халдей и запе­чатлел Долматовского с Гитлером в руке.

Когда-то я оказался в похожей ситуации. Точно так же я входил в захва­ченный город и наблюдал, как люди, годами ненавидевшие своего врага, вдруг получают все, чем он вла­дел, в свою полную власть. Памятники дикта­торов летят под ноги солдатам. У меня это было в Триполи, и в моем случае это была голова Каддафи    Битва за Триполи — одно из сражений гражданской войны в Ливии (2011 год — наши дни) между приверженцами ливийского лидера Муаммара Каддафи и сторонниками Национального переходного совета за овла­дение столицей Ливии Триполи. В результате город перешел под контроль переходного Национального совета и его сторонников. С падением Триполи последней крупной базой каддафистов в Ливии остался Сирт. .

К сожалению, я не знаю, куда подевалась та голова, в тот день думать приходилось много о чем другом. Думаю, что Халдею в тот момент тоже было не до Долматовского с его головой Гитлера. Для него, как для репор­тера Советской армии, главным символом победы должен был стать красный флаг над Рейхстагом.

«Знамя Победы над Рейхстагом» (1945)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

По мере продвижения Красной армии к Бер­лину в каждом занятом городе на главном административном здании водружался крас­ный флаг. По снимкам, сделанным в эти моменты, видно, что отрабатывать свой легендарный кадр со знаменем над Рейхста­гом Халдей начал заранее.

Советский флаг у здания парламента в Будапеште. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ 

К примеру, мы видим снимки, сделанные им в феврале 1945-го в Будапеште. Вначале солдат вешает флаг перед зданием парла­мента. Солдат один, снят с нижней точки, чтобы передать перспективу здания. Но в кадре нет торжественности, он очень будничный.

Советский флаг над Будапештом на крыше парламента. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

После этого в том же Будапеште Халдей берет солдат с собой на крышу парла­мента, и они вешают флаг уже там. Поскольку фотограф оказался на одном уровне со своими героями, он не смог передать перспективы города. Кроме того, половина кадра оказалась занята небом, она как бы стала нерабочей, а кадр — не очень композиционным.

Флаг Победы на аэродроме в Темпельхофе. Берлин, 1945 год© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ 

В следующий раз Халдей снимал водружение флага уже в Берлине, в аэропорту Темпель­хоф. Фигура орла образует композиционный баланс с флагом, но нет перспективы города.

Когда Халдей наконец оказывается на крыше Рейхстага, он учитывает все ошиб­ки преды­дущих попыток и пробует более высокую точку съемки, чтобы бойцы оказались ниже его и город был виден.

Знамя Победы над Рейхстагом. 1945 год © Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ 

В архиве есть несколь­ко кадров, по которым видно, что и здесь Халдей некото­рое время ищет идеаль­ный ракурс, пока в итоге не делает идеальную по компо­новке фото­графию. Она и войдет в историю как самый известный снимок Берлина, посвященный окончанию войны.

При публикации «Знамени Победы над Рейх­ста­гом» снимок подвергся рету­широ­ванию. В частности, добавили грозовые облака для драматизма и убрали вторые часы на руке одного из солдат, чтобы избежать подозрений в мародер­стве. В экспозиции Еврейского музея и центра толерантности можно увидеть подлин­ный, неотретушированный негатив «Знамени Победы над Рейхстагом», подарен­ный музею несколько лет назад.

Артур Бондарь

Евгений Халдей безошибочно чувствовал свое время. Его интуиция, любо­знательность и усердие в создании снимков — свидетелей эпохи сделали его одним из самых значимых фотографов XX века. Непросто было остано­виться, выбирая любимые снимки из вели­кого наследия Халдея, но я попытался, стараясь обойтись без наиболее растиражи­рованных.

«Объявление о начале Великой Отечественной войны» (Москва, 22 июня 1941 года)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

22 июня 1941 года началась Великая Отече­ственная война. Люди на фотогра­фии слу­шают историческую речь наркома иностран­ных дел Вячеслава Моло­това: «…без предъ­явления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну». Фотография историческая, отражающая первый день огромной трагедии. И Халдей прочув­ствовал это.

Фотография очень грамотно выстроена с точки зрения компози­ции. На снимке мы видим перспективу уходящей вдаль улицы 25 Октября (сегодня Николь­ская) и образ, по которому можно сразу иденти­фицировать место и страну — Кремль на заднем плане.

Евгений Халдей был мастером того, что другой великий фото­граф, Анри Картье-Брессон, называл «решающим моментом»: мы как будто слышим объявление о начале войны и видим, как оно действует на слушателей. Эмоциональная напряженность заполняет снимок. Люди на переднем плане, замерев, смотрят по диагонали вверх, хотя там ничего нет, даже громкогово­ритель за кадром. Складывается ощущение, что они смотрят на небо и уповают на Божью помощь в надви­гающейся неизвестности. Более того, в одном этом снимке уживаются разные эмоции каждого из героев: мужчина застыл с сигаретой и ловит каждое слово; девушка нервно трогает губы кончиками пальцев, глубоко погруженная в свои переживания и мысли; другая девушка, наоборот, сурово смотрит вперед; наконец, на первом плане женщина смотрит вверх с вопрошающим взглядом — что дальше?

«Олень Яша» (1941)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ   

Евгений Халдей, как и многие другие доку­ментальные фотографы его времени, не только фиксировал реальность, но и созда­вал, придумывал снимки. Сейчас невозможно себе представить, чтобы фотожурналист прибегал к монтажу. Но во времена Халдея фотография активно использовалась как действенное средство идеологической пропаганды, часто в ущерб правдивости. В газетах снимки иллюстриро­вали вычитанный цензурой текст и должны были ему соответствовать. Детали фотографий часто вырезались, доклеивались, дорисо­вывались, закрашивались или выцара­пывались. Финальное изображение в этом случае имело мало общего с оригинальным негативом.

В творчестве Халдея один из самых извест­ных и визуально очень сильных примеров монтажа — фотография «Олень Яша». Фотограф здесь применил мультиэкспо­зицию (оптическое впечатывание деталей снимка с различных негативов). На ориги­нальном негативе с оленем, контуженным во время бомбарди­ровки Мурманска и вышедшим к солдатам, не было ни взрывов, ни мчащихся в небе истребителей. Халдей создал эту фотографию из несколь­ких снимков, и по ней мы можем оценить его художественный взгляд, как он мыслил и составлял кадр.

Оленя по законам золотого сечения уравновешивают комья земли от взрыва, на который устремлен взгляд животного. Между ними, посередине кадра, — сломанное дерево как образ оборвавшейся жизни. Взгляд зрителя всегда идет слева направо, и здесь он наталкивается на встречную динамику летящих самолетов. В результате получается очень эмоциональный и яркий образ жизни, которую губит война, развязан­ная человеком.

«Поэт Евгений Долматовский со скульптурной головой Гитлера в Берлине» (1945)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

Один из самых известных снимков, символи­зирующих конец войны и победу Красной армии, — фотография Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом» (тоже, кстати, постановоч­ная и отредактированная). Но мне лично гораздо более красноречивой и правдивой кажется фотография поэта Евгения Долма­товского со скульптурной головой Гитлера (по воспоминаниям Долматовского, голову фюрера он подобрал неподалеку из кучи мусора).

Этот снимок довольно простой. Но в позе Долматовского, в том, как он стоит с Гитле­ром в одной руке и с тростью в другой, в том, как открыто и искренне он улыбается, есть общечеловеческая радость от окончания войны. Грамотно выстроенная композиция кадра немного напоминает по построению и перспек­тиве снимок первого дня войны в Москве на Никольской. Только на заднем плане вместо Кремля — Рейхстаг. На среднем плане мы видим пушки, танки, лошадей и развалины разрушенного Берлина, которые создают атмосферную картину одного из последних дней войны.

Небольшая нерезкость придает бо́льшую правдивость снимку, потому что так он напоминает нам обычную любитель­скую фотографию. Она не идеально резкая, а сделана как будто бы невзначай, на ходу. Неизвестно, задумал ли так фото­граф или просто снимал в спешке, но и это сработало на пользу снимку: такой фото­графии мы верим еще больше.

другие материалы о фотографии

Лекция «Фотография — это искусство?»

Рубрика «Фотография дня»: рассказываем о судьбе самых удивительных снимков

История изобретателя фотографии, который не стал первым

Надар: история главного фотографа XIX века в 10 снимках

История одной редкой фотографии Петра Чайковского

«Путешествующий кинотеатр» (1951)

© Евгений Халдей / Журнал «Клуб» / Издательство ВЦСПС

Этот снимок Евгений Халдей сделал для созданного в 1951 году журнала «Клуб». Это время было сложным периодом в жизни фотографа. Его, как еврея, уволили из фото­агентства ТАСС за якобы недостаточный образовательный уровень и недостаточную политическую грамотность. Единственное место, куда Халдей смог устроиться, — общественно-политический и научно-методи­ческий журнал ВЦСПС   ВЦСПС — Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов, руководивший деятельностью всех профсоюзных организаций в СССР с 1918 до 1990 года. и Мини­стерства культуры СССР «Клуб». Вернувшись на родную Украину, Халдей делает снимок «Путешествующий кинотеатр».

Эта фотография одновременно очень многопла­новая и гармоничная. Мы видим колхоз­ников, завороженно смотрящих на экран, оставленный за кадром. Кто-то сидит прямо на земле, кто-то стоит, кто-то расположился в кабине трактора или кузове грузовика. Здесь снова мастерски пойман момент — начало 1950-х. Герои снимка — люди и техника, покорители природы на пути к светлому будущему. Мы не знаем, какую картину смотрят эти зрители, но кажется, что они смотрят в буду­щее: кто-то с насторожен­ностью,  кто-то с интересом или надеждой.

«Мать всех сынов» (1970)

© Евгений Халдей / Из коллекции МАММ / МДФ  

Это снимок Востряковского кладбища в Москве. На 22-м его участке распо­ложены братские могилы, в которых покоятся 1132 погибших в Великой Отечественной войне. Фотография сделана в 1970 году, то есть спустя 25 лет после окончания войны. Снимок очень поэтичный и символичный. Мы видим выстроенную перспективу уходящих вдаль надгробий с высеченными на них именами. Форма этих захоронений напоминает военные заградительные сооружения пирамидальной формы, которые еще называют «зубы дракона». В левом углу кадра стоит женщина в траурной черной одежде — вдова или мать погибшего героя войны. Мы не знаем ее имени, но на этом снимке она олице­тво­ряет жен и матерей всех, кто лежит в этих могилах. Холодную, молчали­вую, завораживающую атмосферу снимка венчает зимний пейзаж с елями, занесенными снегом.

Этот снимок в каком-то смысле автопортрет. Так, наверно, ощущал себя в то время сам Халдей: уходит все больше свидетелей войны — поколение, к которому принадле­жал фотограф. Когда-нибудь и он присоеди­нится к ним, и останутся только ели, молчаливо стоящие вокруг могил.

В постоянной экспозиции Еврейского музея, в разделе «Холокост и Великая Отечественная война», есть биографический видеоочерк о Евгении Халдее из цикла «Еврейские судьбы». Кроме того, до 6 сентября в музее проходит выставка «Неизвестный Берлин. Май 1945 года», на которой в том числе представлены снимки Халдея.  

читайте также в рубрике «еврейские судьбы»

Перец Маркиш и советская литература на идише

Матвей Блантер: история страны в 10 песнях

Исаак Бабель: 10 цитат из писем и дневников

Василий Гроссман: 8 причин запрета романа «Жизнь и судьба»

Еврейский музей и центр толерантности

ПАРТНЕРЫ ПРОЕКТА

Изображения: Материал подготовлен при участии Мультимедиа Арт Музея, Москва

Теги

Война
Галерея
XX век
СССР

Радио ArzamasВелосипед и купальник как двигатели прогресса

В третьем эпизоде подкаста «Неслабо!» ведущая Юлия Варшавская обсуждает с учеными Ольгой Вайнштейн и Ольгой Шныровой, как спорт во второй половине XIX века стал одной из важнейших арен борьбы женщин за свои права

Хотите быть в курсе всего?

Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу

Курсы

Все курсы

Спецпроекты

О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь

Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas

ОдноклассникиVKYouTubeПодкастыTwitterTelegramRSS

История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день

© Arzamas 2022. Все права защищены

До повышения стоимости подписки осталось

.

Успейте купить сейчас

.

10 фотографий людей до и после войны

Война — ужасная вещь. Как показал недавний конфликт на Украине, ничего хорошего из войны не получается. До этого Первая мировая война, Вторая мировая война, война во Вьетнаме, война в Корее и холодная война были крупными конфликтами по всему миру. Пока солдаты готовятся к битве, многие из них все еще не ожидают ужасов войны. И страдают не только солдаты. Есть ни в чем не повинные мирные жители, которых коснулась смерть и разрушения, которые несет война. Никто не переживает войны и не остается неизменным. Это часто можно увидеть на фотографиях людей до и после войны.

Говорят, картинка говорит за тысячу слов, и когда речь идет о людях, прошедших войну, эта фраза звучит правдоподобно. На протяжении десятилетий было сделано много портретов и фотографий людей до и после войны. Эти изображения показывают, как трагедия войны может быть видна на лицах людей.

Мы собрали несколько таких фотографий, которые показывают, как менялись люди в ходе разных войн. Имейте в виду, эти фотографии довольно противоречивы и действительно заставляют задуматься о том, как нам повезло жить в стране, где нет войны.

10 Фото людей до и после войны

1. Евгений Степанович Кобытев – Великая Отечественная война

Музей Андрея Поздеева

Эти фотографии Евгения Степановича Кобытева сделаны с разницей в четыре года. Первый был сделан незадолго до того, как художник был вынужден пойти в армию после нападения Германии на Советский Союз. Страстный художник, Кобытев окончил Киевский государственный художественный институт в Украине в 1941 году и был готов начать свой новый творческий путь, но жизнь распорядилась для него иначе.

Кобытев записался в Красную Армию и входил в состав полка, оборонявшего городок Припять, лежащий между Киевом и Харьковом. В бою был ранен и попал в плен к немцам. Кобытева отправили в концентрационный лагерь, известный как «Хорольская яма», печально известный лагерь для военнопленных, где погибло около 90 000 человек.

Каким-то образом Кобитекс сбежал, снова связался с советской армией и участвовал во многих других стычках, прежде чем его время в вооруженных силах закончилось. Как видно из этих двух фотографий, Кобытев был радостным молодым человеком с блестящим будущим до того, как война превратила его в человека, повидавшего слишком много насилия и смерти в юном возрасте.

2. Рядовой Бен Фратер – Война в Афганистане

Лалаге Сноу

Это одно из многих изображений с выставки фотографа Лалаге Сноу о влиянии войны на солдат до и после. В рамках своего проекта «Мы не мертвы» Сноу взяла интервью у солдат в Англии и Афганистане, рассказав их истории и то, как на них повлияла война.

Это набор фотографий рядового Бена Фратера. Первое изображение было сделано до того, как Фратер ушел на войну. Второй был застрелен, находясь на земле в Афганистане, а третий через три дня после того, как вернулся домой.

То, что пришлось пережить Фратеру, определенно сделало его черты более жесткими. Это также повлияло на его психическое состояние, когда Фратер сказал Сноу, что не может усидеть на месте. «Я обнаружил, что мне быстро становится скучно после 10 минут. Я все время беспокоюсь о том, что должен что-то делать».

3. Авраам Линкольн – Гражданская война

Уильям Марш/Александр Гарднер

Авраам Линкольн, возможно, величайший президент Америки, пережил трудный период, когда началась Гражданская война. Выступая против рабства, президент Авраам Линкольн и Союз выступили против Джефферсона Дэвиса и его Конфедерации, борясь за права афроамериканцев.

Как вы можете видеть на этих двух изображениях, война нанесла ущерб Линкольну. На первом снимке, сделанном 20 мая 1860 года, за десять месяцев до его инаугурации, Линкольн с новым лицом готов к большим переменам в Америке. Вторая фотография была сделана 5 февраля 1965 года, всего через несколько месяцев после окончания Гражданской войны в США. Линкольн носит эспаньолку и выглядит намного старше, и война, без сомнения, повлияла на его черты лица.

4. Младший капрал Мартин Рэнкин – Война в Афганистане

Лалаге Сноу

Еще одна серия фотографий, сделанных Лалаге Сноу, это младший капрал Мартин Рэнкин. Рэнкин, которому всего 21 год, очень молод и, без сомнения, видел на поле боя некоторые вещи, которых ему не хотелось бы видеть. Он явно похудел с тех пор, как был сделан первый снимок, и у него суровое выражение лица.

5. Лейтенант Т.Х. Элдертон – Первая мировая война

Vintage Everyday

На этой серии изображений показаны боевые шрамы лейтенанта Т. Х. Элдертон. Член 3-го батальона Бедфордского полка, Элдертон был в гуще событий во время Первой мировой войны. Как и многие его однополчане, он был тяжело ранен во время боя и потерял правый глаз. Последние две фотографии показывают, как выглядел Элдертон после операции доктора Гарольда Гиллиса.

Хотя Элдертон потерял глаз, ему удалось выжить и жить полноценной жизнью, в отличие от многих других солдат.

6. Русский Солдат – Неизвестно

Юрий Чичков

Российский фотограф Юрий Чичков – еще один художник, создавший проект, запечатлевший солдат до и после службы в армии. Он фотографировал солдат перед присягой, а затем за месяц до демобилизации. Пока он записывал их имена и места рождения, других разговоров с солдатами у него не было. Он хотел, чтобы фотографии говорили сами за себя.

Этот солдат выглядит напуганным и обеспокоенным на первой фотографии, не понимая, во что он ввязался. Хотя на втором фото он выглядит намного бледнее и тоньше, он почти улыбается. Это признак того, что он чувствует облегчение, что срок его службы в армии подходит к концу, и ему не терпится увидеть свою семью.

7. Рядовой Бекки Хичкок – Война в Афганистане

Лалаге Сноу

Хотя физически рядовой Бекки Хичкок не слишком изменилась, в ее глазах есть что-то, что скрывает тьму. Как она объяснила в разговоре с фотографом Лалаге Сноу, война, безусловно, заставляет смотреть на жизнь по-другому.

«Я лечил маленького мальчика с ожогами всего тела. Он был крошечным, симпатичным парнем», — сказал Хичкок. «Мы сделали его достаточно устойчивым, чтобы добраться до Бастиона. Но через два дня его тело впало в шок, и он умер. Им пришлось вернуть тело, чтобы мы передали его семье. Нести его мертвым, ведь два дня назад его несли живым, это было странное чувство. Но это часть работы. Я не думаю, что воспринимаю вещи как должное, как раньше».

8. Русский Солдат – Неизвестно

Юрий Чичков

Очередная подборка фотографий российского художника Юрия Чичкова. На первом снимке солдат, кажется, готов присоединиться к другим российским войскам на передовой, готовый сразиться с украинскими войсками. Второй показывает его немного похудевшим, немного загорелым и готовым вернуться домой. На его лице не так много радости, но чувство опасения за то, что ждет его впереди.

Чичков не рассказал солдатам об их опыте. Он также отказался комментировать, как армия могла повлиять на его подданных. «Иногда слова бессильны объяснить изменения, которые претерпевают люди; это можно сделать только на уровне эмоций, где и появляется фотография», — сказал он Россия За пределами .

9. Неизвестный солдат – война на Украине

koshdim/Reddit

Не так много информации о том, кто этот солдат и кто сделал снимок. Что он действительно показывает, так это влияние нынешней войны на Украине. Фотография появилась на Reddit и показывает солдата с двух сторон до и после боя с российскими войсками.

В первом он позирует с молодой женщиной, возможно, его партнершей, одновременно улыбаясь и, казалось бы, не обращая внимания на вещи. Второй гораздо более интуитивен и представляет собой крупное изображение человека, чье лицо покрыто грязью.

На его лице тоже нет улыбки, вместо этого выражение лица пустое. Печально то, что война на Украине все еще продолжается и может длиться еще много лет.

10. Рядовой Джо Явала – Война в Афганистане

Лалаге Сноу

Рядовой Джо Явала выглядит так, будто видел то, с чем не должен сталкиваться ни один мужчина. Еще один объект, сфотографированный Лалаге Сноу, выражение лица Явалы не сильно меняется на всех трех фотографиях, но его глаза определенно кажутся более серыми на последнем снимке. Он выглядит намного старше своих 28 лет, и в нем есть сила.

Увидеть — значит поверить: ранняя военная фотография

Roger Fenton, Hardships in the Camp, 1855. Изображение предоставлено George Eastman House www.eastmanhouse.org мгновенно они расстреляны. И мы также видели последствия опустошенных войной пейзажей, солдат, несущих своих мертвых и возвращающихся домой к своим семьям. Мы привыкли к глубине визуального охвата, которая позволила глубоко познакомиться с реалиями войны от начала до конца, что резко контрастирует с опытом гражданской аудитории до появления фотографии. Фотографии трех войн, которые велись за восемнадцатилетний период — Мексиканско-американской войны, Крымской войны и Гражданской войны в США — иллюстрируют изменения в фотографических техниках, охвате и распространении, которые в конечном итоге переросли в плодотворное (и откровенное) творчество. и распространение военных изображений, которые мы наблюдаем сегодня.

Неизвестный фотограф, генерал Вул и сотрудники на улице Калле-Реал, Сальтильо, Мексика, ок. 1847 г. Изображение предоставлено Музеем американского искусства Амона Картера www.cartermuseum.org/collection

Неизвестный фотограф, место захоронения подполковника Генри Клея-младшего, ок. 1847 г. Изображение предоставлено Музеем американского искусства Амона Картера www.cartermuseum.org/collection

Первые фотографии войны были сделаны в 1847 г. , когда неизвестный американский фотограф создал серию из пятидесяти дагерротипов, изображающих сцены мексикано-американской войны. в Сальтильо, Мексика. Эти изображения охватывали широкий спектр тем, от портретов генералов и пехотинцев до пейзажей, уличных сцен и послебоевых захоронений. В то время как изображения дают представление о повседневной жизни на периферии войны, они особенно примечательны тем, что не изображают: в них мы не видим ни активных сражений, ни раненых и мертвых тел, ни идеализации и славы, иногда связанных с войной.

Натаниэль Карриер, Смерть майора Ринггольда, 1846 г. Фотография © The Museum of Fine Arts, Houston

батальной живописи, которая, за немногими исключениями, была посвящена героическим образам войны, именно «демократизация образов» посредством фотографии с середины девятнадцатого века и далее обнажила нравственный вопрос войны как вопрос изобразительного изображения». Стилистический выбор анонимного фотографа определялся личной безопасностью и технологическими ограничениями того времени. Изготовление дагерротипов было трудоемким, что подвергало фотографа опасности во время сражений, а время выдержки от нескольких секунд до многих минут делало движущиеся объекты просто размытыми. Однако отсутствие действия или героизма, обнаруженное на этих анонимных фотографиях, представляет собой отход от тропов военных образов, которые переопределяют войну в глазах публики. До тех пор, пока глаз камеры не был направлен на войну, гравюры, рисунки и картины удовлетворяли потребность документировать такие события, обычно представляя их как ориентированные на действие, чистые и героические начинания, как видно из приведенного выше примера Currier & Ives. гравюра, изображающая невероятно безупречную смерть майора Ринггольда во время битвы при Пало-Альто. Мало внимания уделялось реалиям смерти или переживаниям солдат между битвами.

Следует отметить, что процесс дагерротипии имел еще одно ограничение, делающее эти изображения достаточно уникальными в истории военной фотографии: при изготовлении с использованием полированных медных листов с серебряным напылением, подвергавшихся воздействию паров ртути, процесс давал одиночный зеркальный позитив. изображение, которое не удалось воспроизвести. Маленькие дагерротипы, заключенные в стекло для защиты их тонкой зеркальной поверхности, были скорее ценными предметами, чем устройствами, которые могли эффективно распространять информацию среди масс. Первая попытка сфотографировать войну не обязательно была предпринята с журналистскими намерениями, хотя в будущих конфликтах это изменится.

Когда шестью годами позже, в 1853 году, началась Крымская война, широко признавалась полезность фотографии как средства документирования, обмена и усвоения «фактических» знаний об исторических событиях. Используя силу реализма, воспринятого в фотографии, для формирования общественного мнения, британское правительство стремилось задокументировать войну как средство объединения общественности вокруг своих все более непопулярных военных усилий. Четыре официальных фотографа были отправлены в разные моменты конфликта, хотя плоды их усилий были утеряны — многие еще до того, как они были опубликованы.

Роджер Фентон, Долина Тени Смерти, 23 апреля 1855 г. Изображение и исходные данные предоставлены Музеем Дж. Пола Гетти www.getty.edu

Крымская война не была успешно задокументирована, пока издатель Уильям Агню не увидел возможность продавать фотографии конфликта заинтересованной публике и наняла Роджера Фентона для документирования войны. В течение четырех месяцев Фентон создал 360 стеклянных негативов пейзажей полей сражений, поставил групповые портреты британских, французских и турецких солдат и их жизни в лагерях, а также генералов верхом на лошадях, работающих под защитой британского правительства. Подобно изображениям, снятым анонимным фотографом, документирующим мексиканско-американскую войну, в большей части работ Фентона заметно отсутствие смерти и умеренных страданий. Долина Тени Смерти , одно из самых известных изображений Фентона во время конфликта, косвенно изображает ужасы, пережитые войсками, подвергающимися шквальному обстрелу на дороге, густо покрытой пушечными ядрами. Общепризнано, что Фентон инсценировал эту фотографию, бросив дополнительные ядра на дорогу, чтобы подчеркнуть ужасную бомбардировку войск, маршировавших по дороге несколькими днями ранее, вместо того, чтобы задокументировать потери в результате атаки. Мы не знаем, почему Фентон избегал документировать ужасные сцены, с которыми он, вероятно, сталкивался, вместо этого предпочитая намекать на них через тщательно продуманный визуальный символизм.

В конце концов, продажи произведений Фентона оказались не такими успешными, как ожидал Агнью. В своем описательном фоне для коллекции Фентона Библиотеки Конгресса каталогизатор Вуди Вудис утверждает, что «яркая, хотя и заниженная, реальность войны, представленная на фотографиях, могла вызвать негативную реакцию у зрителей, которые игнорировали эстетические и технические качества. присущие фотографиям».

Александр Гарднер, Дом мятежного снайпера, Геттисберг, 1863 год. Коллекция Истмен-Хаус, Рочестер, Нью-Йорк, изображение любезно предоставлено Коллекции искусств США Карнеги.

Тимоти Х. О’Салливан, Жатва смерти, Геттисберг, Пенсильвания, июль 1863 года. Изображение предоставлено George Eastman House www.eastmanhouse.org

В отличие от ограниченного количества документации и отсутствия сохранившихся изображений Крымской войны , Гражданская война в США станет самой фотографируемой войной 19 века, и во время конфликта сохранилось огромное количество работ. Освещение этой войны сильно отличалось от предыдущих с точки зрения содержания и распространения изображений. Гражданская война представляла собой первую попытку широко и систематически задокументировать войну, вызванную ненасытным аппетитом публики к фотографиям.

Интересно, что видение Агнью массового производства военных изображений для широкой публики во время Гражданской войны было реализовано в больших масштабах другими бизнесменами, такими как фотографы Мэтью Брэди и Александр Гарнер, которые наняли отряды фотографов, посланных по заданию для документирования войны. как это бушевало по всей стране. Присоединившись к многочисленным людям с обеих сторон конфликта, они коллективно задокументировали многие из тех же типов сцен, созданных предыдущими военными фотографами, и добавили два ключевых дополнения к лексикону военной фотографии: изображения мертвых после сражений и первые изображения активного боя, сделанные с расстояния, когда военные корабли приближались к форту Самтер в Чарльстоне, Южная Каролина. Как и во многих изображениях Фентона, фотографы Гражданской войны в США улучшали свои изображения, двигая тела и добавляя реквизит, чтобы создать более привлекательные сцены. Известный пример можно найти в книге Александра Гарднера «9».0075 Дом повстанческого снайпера, Геттисберг , в котором он изобразил упавшее тело со своей собственной винтовкой, чтобы создать повествование о смерти солдата Конфедерации.

Александр Гарднер, Полная тишина! (Мертвые солдаты Конфедерации в Антиетаме), 1862 г. Изображение предоставлено George Eastman House www.eastmanhouse.org

Коммерческое распространение изображений Гражданской войны оказалось гораздо более успешным среди американской публики, чем попытки Агнью продать изображения Крымской войны. Отпечатки были широко доступны для продажи в магазинах по всей стране, и некоторые фотографы сделали свои работы доступными в виде всеобъемлющих альбомов, таких как «9» Александра Гарднера.0075 Альбом военных фотографий Гарднера . Стереограммы, парные изображения, снятые под немного разными углами для создания трехмерного эффекта при просмотре через стереоскопический просмотрщик, были особенно популярной формой развлечения во время Гражданской войны. В большинстве домов среднего класса был зритель, через который семья могла любоваться изображением Гражданской войны (и других сцен), которые оживали.

Двадцатый век ознаменовался бумом графических изображений войны, и, несмотря на новые войны и меняющиеся методы, критические вопросы, связанные с военной фотографией, поднятые в первые дни ее существования, остались почти такими же. В Военная фотография в двадцатом веке: краткая критическая история , Джейсон Франциско пишет, что «фотографии стали основной и уникально мощной формой средств массовой информации, широко признанной решающей для военных действий».