Книга БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 43. Футбол торсида бразилия
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 43
СЛЕЗЫ И ЦЕРЕМОНИИ
Атмосфера на футбольных полях в те времена, хотя и накалялась страстями, но до трагических эксцессов, подобных тому, с описания которого начат разговор об орбитрах, дело еще не доходило. Наоборот, отношения между игроками и судьями строились на базе взаимного доверия и уважения. 8 июня 1906 года в матче «Бангу»-»Пайсанду» в Рио-де-Жанейро произошел следующий эпизод.
Перед началом игры футболисты (в этих двух клубах большинство были англичане – приглашенные инженеры и техники ткацких фабрик) по давней святой традиции зашли в бар: пропустить по дозе виски. Для куражу. В перерыве обряд был повторен. Настроение участников поединка смягчилось, мир начал казаться голубым и безмятежным. В один из моментов второго тайма форвард «Бангу» мистер Чарльз Хилл ворвался в штрафную площадку соперников, замахнулся, чтобы нанести удар по воротам, но… пронзительный свисток остановил его: офсайд! Что делают в таких ситуациях сегодняшние рыцари кожаного мяча? Либо со зла бьют, все-таки, по воротам, рискуя заработать желтую карточку, либо тормозят, и ругаясь про себя на помощника, махнувшего флажком, бредут обратно.
Что сделал в упомянутой ситуации размягченный двумя дозами виски мистер Чарльз Хилл? Он остановил мяч, тяжело вздохнул, присел на него и… заплакал.
На поле воцарилась деликатная тишина. К всхлипывающему мистеру Хиллу приблизился арбитр мистер Эндрю Проктор, посмотрел на него и тоже пустил слезу.
Представьте себе картинку: рыдающий, сидя на мяче, мистер Хилл и всхлипывающий над ним мистер Проктор.
Хотите узнать, что было дальше? А дальше игроки обеих соперничающих команд окружили эту парочку и начали успокаивать их, похлопывая по плечам: «Ладно, чего уж там, парни! С каждым может случиться такое!».
О времена! О нравы!
Или вспомним парадоксальный эпизод, имевший место в первом официальном матче бразильской сборной 27 сентября 1914 года. Дело было в Буэнос-Айресе в поединке со сборной Аргентины. На 21-й минуте второго тайма при счете 1:0 в пользу гостей аргентинец Леонарди ворвался в штрафную, принял на грудь пас от своего товарища, обыграл защитников и послал мяч в сетку бразильских ворот.
Трибуны радостно взревели, арбитр – бразилец Альберто Боргерт показал на центр. (Кстати, обратите внимание: в те благословенные времена еще можно было увидеть, как официальный матч судит представитель одной из играющих команд!). Но… тут Леонарди подбежал к бразильскому судье и сказал: «Сеньор судья! Гол засчитывать нельзя: я подправил мяч рукой!».
Судья пожал ему руку, отменил свое решение и назначил удар от ворот Бразилии.
Тот матч так и закончился с минимальным счетом в пользу гостей. А ведь Леонарди был соотечественником Марадоны, объявившим свой знаменитый гол, влетевший в ворота от руки на чемпионате мира 1986 года, «забитым рукой Бога!».
Но время шло, и нравы на футбольных полях Бразилии начали меняться. Точнее, ожесточаться.
ПЕРВОЕ ВТОРЖЕНИЕ И ПЕРВОЕ УДАЛЕНИЕ
Первый крупный скандал с предвзятым и неправедным по мнению торсиды судейством случился в Бразилии 22 октября 1916 года. Дело было на самом жарком «дерби» Рио-де-Жанейро «Фламенго-Флуминенсе». «Фла» выигрывал 3:2, когда судья Дэвьес назначил пенальти в ворота «Флу». Игрок «Фла» Рьемер пробивает мимо.
Через несколько минут – новый пенальти и снова в ворота «Флу». Бьет Сидней Пуллен. Вратарь «Флу» Маркос Мендоса берет мяч. Судья велит пробить еще раз, заявив, что мяч был пробит до свистка. Пуллен бьет, и Маркос снова забирает мяч.
Однако арбитр опять требует повторить удар, мотивируя это тем, что игрок «Фламенго» (!) вошел до удара в штрафную… Вопиющая ошибка: ведь таким решением поощряется нарушитель правил!
И здесь терпение торсиды «Флу» иссякло: на поле ворвались с трибун писатель и болельщик этого клуба Коэльо Нето и местный полицейский Аталиба Дутра, тоже переживавший за свою команду. Вслед за ними поле наводнили сотни торседорес. Начались препирательства, крики и потасовки. Смысл действий торсиды «Флу» был понятен: в те времена действовало правило: если матч прерван на семь минут или больше, игра аннулируется независимо от результата. Так оно и получилось: впоследствии матч пришлось переиграть с нулевого счета. «Флу» добился победы 3:1.
А первое удаление с поля, которое вызвало бурные послематчевые комментарии по всему Рио-де-Жанейро, случилось 15 июля 1918 года в поединке «Флуминенсе» и «Ботафого». Уже тогда поединок этих команд стал самым принципиальным «дерби», рождавшим особо бурные эмоции на поле и трибунах. Форвард «Флу» англичанин Гарри Велфэйр нанес тяжелейший удар по ногам защитнику «Ботафого» Паламоне, которого после этого прямо с поля увезли в больницу, а британский судья Ричард Тодд отправил нарушителя в раздевалку, восстановив равновесие на поле. В те времена еще не было замен.
На следующий день клуб «Ботафого» отслужил благодарственную мессу, вознеся Всевышнему хвалу «за то, что не дал погибнуть нашему герою-защитнику». А клуб «Флуминенсе» устроил торжественный банкет в честь своего бравого рыцаря Велфэйра.
С течением времени футбольные страсти на бразильских полях начали накаляться все больше и больше. 11 июля 1920 года в Сантосе на стадионе местного клуба «Коринтианс» одержал победу с неслыханным счетом 11:0! Причина такого разгрома: футболисты «Сантоса», возмущенные судейством Эдуардо Туризано (он не засчитал два «правильных» гола сантистов и засчитал три забитых с нарушениями гола гостей), в знак протеста организовали саботаж: сначала спровоцировали два пенальти, затем забили три мяча в собственные ворота, а потом под предлогом травм начали покидать поле. За 17 минут до конца игры растерявшийся арбитр вынужден был прекратить матч, ибо на поле остались только четыре «сантиста». На следующий день руководство «Сантоса» объявило о том, что снимает свою команду с чемпионата.
Спустя еще три года судья Нарсизо Бастос прославился тем, что изобрел собственную манеру свистеть: короткий отрывистый свисток означал свободный удар, хрипловатый протяжный – штрафной, в случае фиксации офсайда звучал длинный переливистый сигнал. Три пронзительных свистка обозначали пенальти, а забитый гол фиксировался сверхдолгим свистом, который продолжался до тех пор, пока у Нарсизо хватало воздуха в легких.
УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ
Уникальный инцидент случился 2 июля 1934 года в ходе матча команд «Баия» и «Витория» (4:1) на стадионе «Граса» в Сальвадоре – столице штата Баия. В конце первого тайма судья матча Вивальдо Таварес назначил одиннадцатиметровый в ворота «Баии». Вратарь хозяев взял мяч в великолепном броске, однако арбитр потребовал перебить пенальти, поскольку вратарь до удара сошел с линии ворот. Тут, естественно, произошел взрыв протеста на трибунах, болельщики высыпали на поле, начались крики и потасовки, в ходе которых попало и судье: его ударил 24-летний болельщик «Баии» Антонио да Коста Фернандес по прозвищу «Битонья», который тут же был арестован полицией и отправлен в участок.
Уникальность инцидента, конечно же, не в факте агрессии против арбитра: к тому времени они стали уже явлением довольно частым. А в печальной развязке этой истории: после того, как на Битонью комиссаром полиции Варелой был составлен протокол, он был выпущен под залог (который уплатил клуб «Баия»), отправился домой, причем был «очень грустным», как впоследствии сообщили свидетели. Дома его посетили несколько друзей, утешали, как могли. Но его психологическое состояние продолжало ухудшаться, он говорил, что ему стыдно за совершенный поступок.
На следующий день Битонья вышел из дома, купил газеты, в которых с возмущением сообщалось об инциденте и о нанесении побоев судье матча. Прочитав эти сообщения, он окончательно впал в уныние, вернулся домой и… покончил с собой, проглотив громадную дозу цианистого калия.
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 92
Увы, и все же, все же… первый блин у Сколари вышел комом: команда Уругвая победила бразильев 1:0 (матч № 715).
Второй «блин» через двенадцать дней оказался не лучше первого: в первом же матче очередного Кубка Америки, игравшегося в Колумбии, команда Сколари проиграла 0:1 Мексике, той самой команде, которая – помните? – два года назад в Мехико уже победила команду Вандерлея в финале Кубка Конфедераций.
Кубок Америки стал для Сколари кошмаром, для его игроков – позором, для Бразилии – кошмарным сном, который на самом деле оказался чудовищной явью. После проигрыша мексиканцам два следующих матча были выиграны: у Перу (2:0) и Парагвая (3:1), но затем случился самый постыдный за всю историю сборной Бразилии провал: проигрыш… Гондурасу со счетом 2:0 (матч № 719)! После чего команда Сколари вылетела из розыгрыша Кубка. Такого позора страна никогда еще не терпела. Хуже ничего и представить себе было невозможно. Каскад проклятий, издевок, уничтожающих комментариев буквально вскипел на страницах бразильской прессы. Чего стоил, например, язвительный пассаж в «Жорнал до Бразил»: «Как вы думаете, – вопрошала она читателей, – имеется ли в мире команда, которая слабее Гондураса? Да, имеется: это сборная Бразилии!». А «Глобо» озаглавила свой уничтожающий комментарий красноречивым заголовком: «Где же, все -таки, дно этой пропасти?».
Таким образом, к концу первого месяца пребывания Фелипао у штурвала сборной баланс его деятельности выглядел, мягко выражаясь, не слишком обнадеживающе: две победы и три поражения.
Интересно, что сам Фелипао продемонстрировал неплохое умение «держать удар», выражаясь языком боксеров. По возвращении с проваленной «Копа Америка» в Рио он заявил, что несмотря на «отрицательный баланс» первых пяти матчей, он в целом доволен проделанной работой, он установил контакт с игроками, у них появился общий язык, общее понимание путей к достижению поставленных целей и т. д. и т. п.
Это заявление вызвало новую истерику журналистов. Отныне и впредь Сколари стал одним из самых критикуемых… впрочем, что значит «критикуемых»?…одним из самых атакуемых, ненавидимых и обруганных спортивной прессой тренеров.
Чтобы перед продолжением отборочных матчей в команде восстановилась вера в свои силы, Сколари решил провести товарищеский матч с легким «спарринг-партнером». Была избрана для этой цели сборная Панамы, которую бразильцы обыграли 5:0, что вызвало новый шквал критики и напоминание о Гондурасе. Ярость скептиков и гнев критиков многкратно возросли после того, как в одном из интерсью Сколари заявил, что он не переносит болтовни о «футболе-арте».
«Пора посмотреть правде в глаза, – сказал он. – Бразильский футбол давно перестал быть «спектаклем». Прежние звезды, мы их, конечно, уважаем, мы им признательны за игру, которую они показывали, но в нынешнем футболе они выглядели бы очень слабо. Ведь они пробегали за матч по шесть километров. А сейчас приходится пробегать вдвое больше. И никто не позволит «артисту» демонстрировать свою технику… Ты обыграл одного, и тут же перед тобой – еще два, которые его страхуют. Словом, сила и мощь – вот что в первую очередь требуется сегодня от футболиста».
Нетрудно представить себе, какую бурную и гневную реакцию, какие насмешки и издевательства вызвали эти слова, сказанные всего через две недели после провала с Гондурасом.
Признаюсь, я тоже весьма скептически отнесся поначалу к этому человеку, столь категорически, столь резко отвергавшему любую критику в свой адрес. И все же, все же, размышляя про себя, я пытался в отличие от бразильских коллег найти в его поведении, в его словах рациональное зерно. И, кажется, нашел…
Футбол, как известно, игра коллективная, но большинство тренеров, и не только в Бразилии, привыкли после игры подводить ее итоги следующим образом:
«Я выиграл этот матч, мы сыграли вничью, они проиграли…».
На этом фоне одна фраза из первой же проведенной Сколари пресс-конференции не могла не вызвать симпатии к этому человеку: «Победа принадлежит всегда всей команде. В поражении виноват тренер».
Но, впрочем, вернемся к событиям накануне последних и решающимй отборочных матчей. Невозмутимый, как верблюд, шагающий по Сахаре, Сколари продолжал готовиться к ним, не обращая внимания на нападки и критику.
Сначала была победа над Парагваем (2:0), этот поединок был проведен на родной земле тренера в Порту-Алегре. Затем в Буэнос-Айресе был проигран (1:2) матч с Аргентиной. Ситуация в таблице продолжала оставаться крайне неясной: сборная Бразилии, проигрывая матчи на выезде и выигрывая – домашние, балансировала где-то между четвертым и пятым местами. Однажды дело дошло до того, что сам Сколари вдруг заявил, что «Отечество в опасности! Мы можем не попасть на Мундиаль!».
Слегка улучшила положение победа над чилийцами (2:0), после которой у Бразилии оставались два матча – с командами Боливии и Венесуэлы. Победа в одном из них гарантировала бы четвертое место и, следовательно, путевку на чемпионат.
Перед 7 ноября, когда должен был состояться матч с Боливией в Ла-Пасе, бразильская пресса заключила со Сколари нечто вроде «пакта о ненападении». Газеты всячески вдохновляли команду на победу, призывали «выложиться» и «показать им… этим боливийцам», что такое настоящий бразильский футбол. Атмосферу в стране можно было бы сравнить с кампанией всеобщей мобилизации, которая объявляется при нападении на твою любимую родину коварного и подлого врага.
Команда вылетела в Ла-Пас с горячим желанием выиграть и «закрыть тему чемпионата». Помню, в те дни я был в Рио и смотрел по телевидению трансляцию репортажа об этом матче. Скажу прямо, это было зрелище не для слабонервных.
Начало поединка, правда, было обнадеживающим: бразильцы захватили инициативу, предприняв планомерное давление на ворота хозяев поля, и первая же острая их атака на 26-й минуте первого тайма увенчалась голом: Эдилсон с линии штрафной послал мяч в правый нижний угол ворот. Однако через нятнадцать минут бразильский защитник Хуан неожиданно подскользнулся, потерял мяч, и боливиец Лидер Пас отквитал гол Эдилсона.
После перерыва бразильцы окончательно скисли: начал сказываться гнетущий фактор высоты. У них не получалось буквально ничего. На них было жалко смотреть. Стремительные и юркие боливийцы буквально на каждом шагу выцарапывали у них мяч, и раз за разом создавали все более острые моменты у ворот будущего героя «Пенты» Маркоса. Два таких момента увенчались голами. Сначала на 24-й минуте второго тайма Вальдивьесо застал его врасплох дальним ударом под перекладину: Маркос не смог дотянуться до нырнувшего в угол ворот мяча. Затем, за минуту до конца матча, тот же Вальдивьесо реализовсал пенальти.
1:3 (матч № 724)… И теперь путевку на чемпионат нужно было завоевывать в последнем матче отборочного турнира у самой слабой южноамериканской команды – Венесуэлы. Проблема, правда, была в том, что в этом турнире Венесуэла вдруг начала показывать когти. Она, как назло, заиграла в неплохой футбол, выиграла подряд четыре последних отборочных матча, ушла с традиционно своего последнего места, чем вселила почти трепет в сердца Сколари и его питомцев.
14 ноября Бразилия затаила дыхание и прильнула к экранам телевизоров. И через полтора часа вздохнула с облегчением: 3:0. Три безответных гола в ворота венесуэльцев обеспечили бразильцам третье место в группе (позади Аргентины и Эквадора) и путевку на чемпионат.
Итак, подведем теперь, так сказать, «промежуточный» итог.
Да, главная задача была решена. Бразилия завоевала путевку на чемпионат мира. Но какой ценой это было долстигнуто?! В восемнадцати матчах – девять побед, три ничьи и шесть («рекорд»!) поражений. Никогда еще в своей истории сборная Бразилии не выглядела такой слабой, как в последние два года. Постыдный проигрыш команды Лушембурго слабейшей в том сезоне команде континента Чили, да еще с таким неприличным счетом 0:3, провалы Леао, потерпевшего поражения от таких команд, как Эквадор и Австралия, и, наконец, «историческое» поражение Сколари от Гондураса стали унижением для страны и для торсиды. К «дальневосточному» чемпионату мира Бразилия шла отнюдь не в роли фаворита.
www.booklot.ru
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 25
ИНЖЕНЕРЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ
– А трудно ли было укротить холерический темперамент Ромарио? Как это Вы не побоялись поставить его в одной связке с таким непохожим на него, дисциплинированным, выдержанным игроком, как Бебето? Неужели тут не было сомнений и риска с Вашей стороны? Ведь, помнится, перед чемпионатом они не ладили друг с другом. Вы же знаете, что даже в Вашем чартерном самолете при вылете в США Ромарио возмущался тем, что его персональное кресло оказалось рядом с креслом Бебето. И вдруг мы видим, как они играют рядом, играют удивительно слаженно, со стопроцентным взаимопониманием, и ничего похожего на трения, конфликт или разницу характеров не замечаем! Как же этого удалось добиться?
– Тут не было особых трудностей, поскольку мы заранее провели подготовительную работу. У нас для этого был специалист Эвандро Мота.
– Психолог?
– Нет, не совсем. Это был специалист по общению. Он провел пять бесед с командой, в ходе которых, мы также подготовили специальный видеофильм, объяснявший важность создания и поддержания в коллективе атмосферы взаимопонимания, дисциплины и сплоченности. Интересы команды должны превалировать над личными интересами. Мы вложили все это в наших игроков, и у нас не было никаких проблем. Тем более, что все очень хотели стать чемпионами мира. Уже в конце отборочных игр Ромарио прекрасно вписался в коллектив, и по поведению ничем не отличался от остальных игроков. То есть, на поле-то он, конечно, отличался. Это, все-таки, был Ромарио!
С помощью Эвандро Моты мы выработали такую нашу «философию коллектива»: «Футбол – это не самая главная вещь в твоей жизни. Есть вещи поважнее: семья, здоровье, благополучие. Причем благополучие и твое, и твоей семьи и твоей страны… Но на эти 60 дней, на протяжении которых мы находились в США, футбол должен стать для каждого из нас самым главным делом нашей жизни!».
И это сработало. Эта формула, эта психологическая мотивация настроила всех нас на победу. Дело в том, что для бразильской команды не так уж трудно победить в каком-либо матче даже с очень сильным соперником. Гораздо труднее одержать победу за пределами футбольного поля. Я имею в виду: добиться сплочения, единения всех. Для этого полезно даже немного забыть о профессионализме и возродить древний дух любительства в высоком и чистом смысле этого слова: когда все помыслы нацелены на победу и только на победу! Никаких склок и споров! Никаких дискуссий о том, кто выйдет на поле, а кто останется на скамейке. Ничего такого! На предыдущем чемпионате 1990 года в сборной Бразилии такие споры возникали, вы слышали об этом?
– Да, конечно.
– А у нас – в 1994 году ничего подобного уже не было.
– На чемпионате-1958 Висенте Феола опирался на группу ветеранов: Диди, Нильтон Сантос, Беллини. На чемпионате-1970 команду цементировали Пеле, Карлос Альберто и Жерсон. А у Вас был такой костяк, фундамент команды?
– Лидеры? Конечно. В первую очередь я бы назвал двоих: Дунгу и Рикардо Роша. Рикардо – пока он находился в составе, но он, к сожалению, слишком быстро получил травму и не играл. Эти двое: Рикардо Роша и Дунга были бесспорными лидерами и на поле и вне его. И игрой своей, и поведением они показывали пример.
– А почему Вы не дали сыграть, не выпустили на поле хотя бы на две-три минуты Роналдиньо, который теперь, отправившись за океан, восхищает европейцев своей потрясакющей игрой.
– Интересный вопрос… Во-первых, Роналдиньо всей своей последующей жизнью в футболе уже доказал, что мой выбор: приглашение его в сборную было правильным. Но давайте же вспомним, что в то время – три года назад ему было всего семнадцать лет!
– Как и Пеле в 1958 году.
– Да, как только он пришел в команду, сразу же начались разговоры и появились ассоциации с молодым Пеле. Роналдиньо это очень чувствовал. Представляете себе, что это такое, когда тебя сравнивают с Пеле? Но в то же время он отчетливо видел, что ветераны Ромарио и Бебето – на пике формы. Они прекрасно играют. И он слегка заробел. Был ослеплен их блеском. Честно говоря, он тогда еще не внушил нам стопроцентной уверенности в том, что окончательно готов выступать в составе сборной. Тем более, что вслед за Ромарио и Бебето у нас на этой позиции «перед Роналдиньо» был еще и Мюллер. Тоже ветеран. И прекрасный мастер. Для него это уже был третий чемпионат. Наверняка последний.
ШАКАЛ ВОЕТ, А КАРАВАН ИДЕТ СВОЕЙ ДОРОГОЙ
– Пожалуй, никого из тренеров сборной никогда не критиковали так, как Вас. Это был какой-то кошмар. Я помню бразильскую прессу до и во время чемпионата, я побывал в Бразилии в марте 1994 года, за несколько месяцев до начала чемпионата, и не услышал ни от специалистов, ни от болельщиков ни одного доброго слова о Вас и Вашей работе. Только критика, только ругань. Кстати, такое же было и в 1983 году, когда Вы уже провели в сборной один сезон. Легко ли переносить такой постоянно обрушивающийся тайфун? Что Вам помогло выдержать, не сломаться?
– Да, конечно, было очень трудно. Единственное, что помогало, это постоянное понимание того, что на нас, на руководство команды, на команду возложена Миссия. Нам поручено великое дело: выиграть этот чемпионат для нашей страны. (Когда он произнес эти слова, я вспомнил сохранившееся в моих досье интервью, которое Паррейра дал журналу «Вежа» за два месяца до начала чемпионата. Он говорил корреспонденту журнала: «Интеллектуалы могут посмеиваться над этой нашей страстью, но Бразилия такова, что у народа есть только одна возможность радоваться, проявлять свой национализм и патриотизм: футбол. Я верю в то, что вся наша родина «обута в бутсы». И поэтому каждый наш игрок должен накрепко вложить в свою голову мысль, что за ним – 150 миллионов бразильцев, что он защищает честь нации» – И. Ф.).
…И чтобы защититься от этой критики и ругани, я как бы окружил себя панцирем. Я сказал себе: «Не обращай внимания! Работай, пускай они критикуют, а ты делай свое дело. И никто не должен тебе помешать».
Чего только не говорили тогда обо мне, как только не ругали, какие обвинения не предъявляли! Говорили, что нерационально иметь двух полузащитников «под нападающими»: Мауро Силву и Дунгу. А сегодня мы видим, что играют уже с тремя, а то и четырьмя такими игроками. Требовали, чтобы мы играли с тремя или четырьмя нападающими. «А как же, как же иначе: Бразилия должна атаковать, быть агрессивной!» – кричали мои оппоненты. Но скажите мне пожалуйста, покажите мне команду, которая играет с тремя или четырьмя форвардами? Нет таких! А от нас этого требовали!
И при этом почему-то забывалось, что сегодня в футболе главная задача – это контролировать большими силами среднюю зону, имея в ней игроков, способных быстро переместиться в штрафную площадку противника. Так нет же, от меня требовали поставить «в основу» трех-четырех нападающих, а это создало бы атмосферу беспокойства и неуверенности в остальных линиях, могло бы привести к конфликтам. И я, как тренер, все время вынужден был бороться с прессой, жить в атмосфере постоянных нападок и обвинений, которые мне навязывали.
– Не потому ли Вы еще до чемпионата-1994 решили в любом случае по его окончании распрощаться со сборной и подписали контракт с «Валенсией»?
– Да, вы правы. Мое решение было мотивировано именно той атмосферой, которая сложилась вокруг меня. Но контракт с «Валенсией» был тайным, о нем я не объявлял до завершения чемпионата, до нашей победы в США.
– А после победы и Вашего торжества над критиками и оппонентами Вы не пожалели о том, что вынуждены уйти?
– Нет. Вы ведь знаете, что у нас, в Бразилии, труд тренера не ценят. В Германии, например, тренеры сборной или ведущих команд работают в клубах по 7-8 лет, а то и больше. За такой срок можно чего-то добиться. Их труд уважаем и ценим. Тогда как у нас из-за постоянных нападок приходится тратить слишком много нервной энергии и духовных сил. Особенно, когда четверть века страна не выигрывает чемпионат мира. И каждый раз по мере приближения очередного чемпионата, начинается все то же безумие: все говорят только о победе. И пресса, и торсида, и эстрадные артисты, и телекомментаторы, и министры, и депутаты, все, все… Все это превращается в какой-то цирк! И я решил, что проработав три года в сборной, я уже исчерпал свои силы и теряю возможность противостоять такому психологическому давлению.
www.booklot.ru
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 39
– Негриньо (это было ласковое прозвище Марио, нечто вроде «негритенок»), я хочу получить этот мяч, – сказал ему глава бразильской делегации Пауло Машадо де Карвальо перед началом финального матча.
– Честно говоря, – вспоминал Марио, – я уже не мог смотреть на игру, потому что страшно волновался, не зная, как выполнить команду шефа. Ведь по неписанной традиции мяч, которым играли финалисты чемпионата мира, всегда доставался, как сувенир, судье. А тут такой приказ!
…Опустим психологические подробности, напомним фактологическую канву происшедшего. Когда прозвучал финальный свисток и унылые шведы пошли поздравлять ликующих бразильцев, когда юный Пеле зарыдал на плече Жилмара, а усталый и, казалось, равнодушный к случившемуся Диди опустился на траву, когда король Швеции Густав уже двигался к центру поля, чтобы поздравить победителей, а судья Морис Гиг с мячом под мышкой направился к раздевалке, к нему сзади стремительно подскочил этот невысокий, круглый Негриньо, выбил мяч ударом кулака, подхватил его и бросился наутек.
Преследование, предпринятое растерявшимся месье Гигом, которому помогали несколько полицейских, успехом долго не увенчивалось: а когда Марио все же настигли в раздевалке, он уже успел спрятать похищенный мяч в мешок с запасной униформой, всучил Гигу другой, а тот, заветный был потом передан главе делегации.
Любопытно, что данная история в точности до деталей повторилась и после победного финала чемпионата мира 1962 года: Марио вновь таким же манером похитил мяч у нашего Николая Латышева.
Впрочем, признаем: это были любопытные, но, конечно же, не самые славные и интересные страницы биографии Марио. Но прежде, чем перейти к разговору о них, начнем с самого начала…
Марио родился в 1914 году в крошечном поселке Монте Санто в беднейшей и, как обычно, многолюдной негритянской семье; мать – прачка, отец – батрак на местной фазенде. Впрочем, отец умер, когда Марио исполнился всего год. Уже с семи лет парня отправили на работу: он пас скот, чистил хлев, помогал своей двоюродной сестре-кухарке. Вставал в четыре часа, заканчивал работу затемно.
Вынес он этот рабский труд не больше года, а затем сбежал. На поезде уехал в Сан-Пауло, где у него жил один из старших двоюродных братьев. Там Марио повезло: уже на вокзале, когда он, потрясенный размахом мегаполиса, вспомнил, что ему неизвестен адрес брата, и, глотая слезы, не знал, куда податься, его подобрал пожилой и степенный «сеу Антонио» – вокзальный чистильщик ботинок, предложил стать своим помощником, поселил в своем доме и обучил мастерству «энграйшате», – так это ремесло называется в Бразилии.
Потом было много чего в жизни мальчишки, по мере вырастания и привыкания к лихорадочной жизни одного из крупнейших городов мира. Он мыл машины и устроился в помощники к механику автомастерской. Научился ремонтировать зонтики. Напросился в ученики к одному из лучших мастеров-ударников джазового оркестра, выучился и стал работать, даже обрел популярность и дошел по крутым и скользким ступенькам славы до одного из лучших оркестров тех времен. У него даже появился шикарный артистический псевдоним вполне в духе времени: «Марио Чарльстон». Под таким именем, умирая от счастья и упиваясь славой, он выступал в самых известных барах и клубах Сан-Пауло, но, увы, философски заметил Марио, жизнь устроена так, что радость в ней всегда сменяется горьким разочарованием: так как он был тогда еще несовершеннолетним, Марио вскоре разоблачили инспекторы полицейского департамента по охране детей от эксплуатации, запретив работать в ночных шоу. Единственное утешение: он успел приобщить к профессии ударника своего старшего брата Анесталдо, который смог добиться на музыкальном поприще еще более заметных успехов: 19 лет подряд работал в оркестре самого шикарного ночного клуба Рио – «Капакабана-палас».
Потом увлекся боксом, тренировался даже у Кида Жофре, отца ставшего знаменитым чемпионом Эдера Жофре. Несколько лет на местном ринге Марио зарабатывал неплохие деньги, пока однажды не оказался в тяжелом нокауте.
После этого один из постоянных зрителей и болельщиков Марио – врач футбольного клуба «Мадурейра» Алмир до Амарал и пригласил его в массажисты на смену старому, уходящему на пенсию Джиованни.
– Сеу Джиованни, – сказал при знакомстве растерянный Марио, – я ничего не понимаю в массаже.
– Я тоже, – улыбнулся старик. – Но занимаюсь этим делом уже тридцать лет. И постараюсь тебе помочь.
Это было в 1944 году. «Мадурейра» тогда была совсем не та чуть живая команда, которая сегодня поставляет очки всем без исключения. В «Мадурейре», которую содержал на свои деньги знаменитый воротила подпольной лотереи сеньор Анисето Москосо, играли многие из тех, кто впоследствии прославился в больших клубах и в сборной. Среди наиболее известных – Леле, Исаиас, Освалдиньо и самый знаменитый: Жаир да Роза Пинто,.
Именно Жаир, проданный вскоре в «Васко да Гама», и переманил его через несколько лет в этот самый знаменитый, сильнейший в те годы рио-де-жанейрский клуб, которым руководил тогда великий тренер Флавио Коста. Сделал это Жаир почти обманом. С помощью хитрого финта: в конце дня он подождал Марио около стадиона «Мадурейры», и когда тот, закончив работу вышел, чтобы пойти домой, предложил подвезти на своей машине. Потом, извинившись, сказал, что ему нужно подскочить на минутку в клуб, где он якобы что-то забыл. Марио пошел вместе с Жаиром. В кабинете директора его уже ожидали несколько картол, в том числе пара офицеров. А на столе лежал шикарный контракт. Постукивая ногтем по бумаге, подполковник строго сказал, что если Марио не подпишет договор, его тут же арестуют и отправят за решетку.
Что оставалось делать законопослушному и не слишком уж отважному негру?
Вместе с Флавио Костой Марио пришел и в сборную страны. Вместе с Флавио он стал участником, героем и жертвой незабываемой трагедии 16 июля 1950 года, когда считавшаяся непобедимой бразильская сборная проиграла в последнем матче чемпионата мира уругвайцам.
– Что тебе показалось самым ужасным в момент, когда закончился тот матч?
– Дикий контраст между той эйфорией, что царила перед матчем, и страшная тишина на трибунах после финального свистка судьи. Потом – раздевалка: почти все игроки рыдали. Флавио с черным, мертвым лицом ходил из угла в угол, не говоря никому ни слова.
В окнах раздевалки не было стекол, и помню, как будто это было вчера, как к нам заглядывали разъяренные, искаженные ненавистью лица торседорес. Как они размахивали кулаками и кричали: «Вы предали нас, сукины дети! Мы вас всех поубиваем!»
Полиция велела нам переждать. Мы сидели часа три, пока торсида не разбредется. Потом нас вывели из раздевалки. Почему-то повели через футбольное поле. Трибуны были пустые. Лишь в одном месте сидел, сжав голову руками, матрос.
На всякий случай к нему подошел полицейский и тронул его за плечо. Матрос свалился: он был мертв. Мы были причиной смерти этого человека.
…Таких воспоминаний у Марио было не счесть. Он знал и помнил такое, чего подчас не знали, не ведали ни тренеры, ни врачи, ни сами игроки. Ведь благодаря не только и не столько своей специальности: ставить на ноги после травм, оживлять истощенные мускулы, а прежде всего – своему характеру, и, видимо, врожденному дару общения, умению вызвать доверие окружающих, Марио очень быстро стал задушевным другом, желанным собеседником и доверенным лицом практически всех футболистов, прошедших через его волшебные руки. И соприкоснувшихся с его доброй душой и отзывчивым сердцем.
Именно Марио тренеры поручали обегать окрестные бары и публичные дома в поисках сбежавших в самоволки игроков. Именно Марио обеспечивал своим подопечным алиби от ревнивых жен, когда те предпринимали неожиданные набеги в отель, где находилась на очередном предматчевом сборе команда, чтобы застать врасплох загулявших супругов. Именно Марио узнавал от бедняг о подхваченных в загулах мелких неприятностях, о которых стыдно сказать даже врачу. Марио доверяли сердечные тайны, с ним советовались по поводу житейских сложностей, с его помощью искали решения бытовых проблем. Словом, для сотен, а точнее, тысяч прошедших через его массажные комнаты футболистов Марио был чем-то вроде старшего брата. Ибо лечил не только физические, но и душевные травмы своих бесчисленных питомцев.
www.booklot.ru
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Содержание - ТРАГЕДИЯ НА «МАРАКАНЕ»
Но когда уже поздней ночью, Фред (сокращенное имя Фриденрайха) и Неко, провожаемые самыми теплыми напутствиями, самыми добрыми пожеланиями и горячими объятиями, вышли из губернаторского дворца, «Бог стадионов» обратился к Неко со скромной просьбой:
– Дай-ка мне, старина, пожалуйста, двадцать сентаво на трамвай…
На что Неко ответил:
– Фред, мы с тобой в равной ситуации: у меня в кармане тоже – ни гроша.
Они засмеялись и отправились по домам пешком.
Таков был тот любительский в самом прямом смысле этого слова футбол. Даже за самые славные победы тогда еще никому не платили. Потому что не было ничего в те времена более дорогого, чем чувство патриотической гордости, чем радость победы, которую разделяют с тобой сотни тысяч твоих сограждан.
Артур Фриденрайх сыграл за сборную не так уж много – всего 17 матчей и забил 8 голов. Смешно даже сравнивать с героями наших дней: Пеле – 77 голов в играх за сборную, Зико – 52, Жаирзиньо – 34…
Но учтем, что в те далекие времена национальная команда выходила на поле редко. Это сейчас она играет за сезон два-три десятка матчей, а в те времена – от силы три-четыре встречи в год. Иногда еще меньше. В 1918 году она, например, вообще ни разу не сыграла.
ТРАГЕДИЯ НА «МАРАКАНЕ»
Итак, я рассказал вам о самых первых шагах бразильской сборной к мировому признанию, к будущим великим победам, к «Пента», которая была завоевана на полях Кореи и Японии летом 2002 года. На этом пути, протянувшемся на протяжении всего ХХ века, «канариньос», как иногда бразильцы зовут игроков сборной по канареечному цвету их футболок, знавали и великие победы, и тяжкие поражения.
В первых двух чемпионатах мира (в 1930 году в Уругвае и в 1934 году в Италии) бразильцам не повезло.
В Уругвае сборная сыграла два матча: первый из них проиграла Югославии (1:2) и даже убедительная (4:0) победа во втором поединке со сборной Боливии не позволила ей выйти из группы.
В Италии был вообще провал: из-за склок в спортивном руководстве страны и раздробленности бразильского футбольного сообщества на профессионалов и любителей, сформировать сильную команду не удалось. И в первом же и единственном своем матче в одной восьмой бразильцы проиграли (1:3) команде Испании, в рядах которой сражались знаменитый вратарь Замора и один из лучших игроков мира той поры баск Лангара, которого наши деды помнят по визиту команды Страны Басков в СССР в конце тридцатых годов. После этого поражения Бразилия выбыла из розыгрыша. Упомяну, что в составе бразильской сборной играл в том матче Вальдемар де Брито из клуба «Сан-Пауло», который вошел в историю футбола не столько своими голами, сколько тем, что именно он открыл в 1957 году в послелке Бауру мальчонку по имени Дико, привез его в клуб «Сантос», где он получил имя Пеле.
А единственный бразильский гол в матче с испанцами был забит двадцатилетним Леонидасом из «Васко да Гама», только-только начинавшим тогда свою блистательную карьеру, будущей великой звездой по прозвищу «Черный бриллиант» (он был негром). Леонидас стал героем следующего Кубка мира, проведенного в 1938 году во Франции.
На сей раз бразильцы оказались в двух шагах от победы, ибо имели сильный состав и Леонидаса, бесспорно лучшего игрока чемпионата. Ведомая Леонидасом команда обыграла в одной восьмой финала Польшу 6:5, в одной четвертой – Чехословакию, причем в двух матчах: сначала была ничья 1:1, а потом – победа 2:1.
Учитывая напряженный характер трех поединков, тренер решил в полуфинальном матче дать Леонидасу «отдых». Поберечь его для финала… Увы, полуфинал этот против команды Италии был проигран, и бразильцы смогли бороться только за третье место, которое и выиграли у Швеции со счетом 4:2. Это был 58-й матч бразильской сборной.
Потом в проведении мировых чемпионатов был перерыв, вызванный Второй мировой войной. И лишь в 1950 году в Бразилии состоялся 4-й чемпионат мира, который бразильцы твердо собрались выиграть. И даже специально построили для своего торжества крупнейший стадион планеты – знаменитую и по сей день «Маракану».
Чемпионат начался для хозяев поля весьма успешно: они безжалостно громили своих соперников: 4:0 – Мексику, 2:0 – Югославию. Была, правда, и ничья 2:2 со Швейцарией, но вслед за этим с уничтожающим счетом 7:1 была повержена Швеция. А после победы 6:1 в предпоследнем матче над Испанией, страной окончательно овладела победная эйфория, и последний поединок с Уругваем казался пустой формальностью, тем более, что для победы в чемпионате его достаточно было даже свести вничью…
Эта история достаточно хорошо известна: она стала хрестоматийным примером примитивного и поспешного триумфализма, ослепившего и лишившего разума страну, торсиду и ее кумиров.
Перед финальным матчем, когда команды уже вышли на поле, к бразильской команде обратился с речью префект Рио-де-Жанейро Анжело Мендес де Мораис, продекламировавший с пафосом провинциального комедианта, считающего себя великим актером, такой монолог:
«Вы, бразильцы, которых я уже считаю чемпионами мира, вы, бразильцы, которые через несколько часов будете увенчаны лаврами победителей, вы, которым по плечу любой соперник, вас, бразильцы, я приветствую как победителей!».
Бразильцы сумели открыть счет, и переполненный стадион бурно ликовал, празднуя неминуемую победу Но во втором тайме уругвайцы сначала отквитали этот мяч, а потом забили решающий гол, выиграли и увезли заветный Кубок Жюля Риме к себе, оставив всю Бразилию в состоянии прострации, ужаса, отчаяния и яростно-упорного нежелания поверить в происходящее. (В общем перечне игр национальной команды это был матч № 114).
Этот жестокий, но справедливый урок перечеркнул судьбы ее тренера Флавио Косты, всей команды в целом и каждого из ее действительно великих игроков: вратаря Барбозы, защитников: Аугусто и Жувенала, полузащитников: Бауэра, Данило и Бигоде (признанного «главным виновником» поражения, ибо именно он не смог сдержать уругвайца Хиггию, забившего решающий второй гол), нападающих: Фриасы, Зизиньо, Адемира, Жаира и Чико.
А это ведь были замечательные мастера. Выдающиеся игроки. Звезды международного уровня. Каждый из них был достоин звания чемпиона. А лидеры команды Адемир и Зизиньо могли бы претендовать на место на футбольном Олимпе, рядом с Фриденрайхом, Леонидасом, Пеле, Гарринчей, Зико, Ромарио и Роналдо… если бы не гол Хиггии.
БАРБОЗА – ПОЖИЗНЕННО ОСУЖДЕННЫЙ
Сегодня многие бразильские историки футбола пришли к убеждению, что именно он – Моасир Барбоза был самым лучшим вратарем в истории бразильского футбола. Он превосходил и двукратного чемпиона мира Жилмара, и героя чемпионата 1970 года Феликса, не говоря уже о Таффареле, выигравшем в 1994 году «Тетра». Так, по крайней мере, считает журналист Роберто Муйлаерт, выпустивший книгу под названием: «Барбоза, гол которому пятьдесят лет». С ним согласны многие другие специалисты, чей авторитет и престиж непререкаемы.
Помнится, в конце шестидесятых годов в перерыве одного из матчей на «Маракане», когда мы с футбольным обозревателем газеты «Жорнал ду Бразил» Жоаном Салданьей курили в холле ложи прессы на втором ярусе «Мараканы», он кивнул головой в сторону тащившего тяжеленную коробку со старыми бумагами седого круглолицего полного негра в серо-коричневой фирменной робе «ADEG» (как тогда звучала аббревиатура органа, управлявшего крупнейшим и самым знаменитым стадионом мира): «Посмотри, вон хромает лучший вратарь в истории нашей страны…».
Я вытаращил непонимающие глаза, Жоан улыбнулся и пояснил: «Это же Барбоза! Наш великий грешник и мученик. Хочешь, познакомлю?»
Еще бы я не хотел!
Жоан окликнул Барбозу, тот со вздохом облегчения аккуратно поставил коробку в сторону, чтобы никто не спотыкнулся об нее, подошел к нам и, прежде чем протянуть руку, неспешно, с обстоятельностью аккуратного и привыкшего к физическому труду человека вытер ее о полы куртки. Потом улыбнулся Салданье. И протянул руку мне. Мы поздоровались, я спросил его о чем-то, он мне что-то ответил. Кажется, речь шла о не слишком интересном первом тайме, который только что закончился.
www.booklot.ru
БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…. Страница 9
Отсюда, возможно, станут понятными и разговоры о том, что «Коринтианс» – это «состояние души». Это – выше, чем победа. Это – страсть, накал которой совершенно не зависит от того, является ли «коринтиано» и его команда чемпионом или нет.
Видимо, именно этим объясняется одна из неповторимых и нигде более не встречающихся особенностей торсиды «Коринтианса», на которую обратил внимание великий Сократес, один из кумиров этой торсиды: ее заметная политическая ангажированность. Скажем так… Именно в недрах этой торсиды и этого клуба зародился в начале восьмидесятых годов удивительный для бразильского футбола феномен, который получил прозвище «Коринтианская демократия» («Democracia corintiana»).
Родилась она с появлением в клубе между тренерами и игроками редкой в профессиональном футболе атмосферы взаимного доверия. Игрокам стали разрешать отправляться по домам перед матчами: тренеры знали, что никаких «излишеств» и нарушений режима допущено не будет.
Потом тренеры начали советоваться с игроками при определении тактических схем игры, игровых заданий на предстоящий поединок. Даже приглашение в этот клуб вратаря Леао решалось голосованием игроков!
И видимо, потому в недрах именно этой торсиды стало зарождаться сначала глухое, а потом и заметное, активное сопротивление военному режиму и требование немедленного проведения прямых президентских выборов: «Diretas ja!», которое вскоре с энтузиазмом было подхвачено всей страной. Это был, насколько мне помнится, первый и пока единственный случай прямого и открытого участия футбольного клуба и его торсиды в политической борьбе за демократизацию страны.
Любопытный факт: придя в этот клуб в разгаре своей футбольной карьеры, будучи уже знаменитым мастером, достигшим великих побед, Сократес (видимо, из духа противоречия) с вызовом заявил, что никогда не считал себя его поклонником, никогда не был убежденным «коринтиано!».
Поиграв в нем несколько лет, он сказал: «Если бы я получил возможность прожить свою жизнь еще раз, и при этом мне было бы предложено изменить в ней что-нибудь, я предпочел бы родиться здесь, в парке Сан-Жорже, в колыбели «Коринтианса». Потому что теперь я – «коринтиано» до самой смерти».
И объяснил, почему это так: «Играть в «Коринтиансе» – ни с чем не сравнимо. Я говорю со знанием дела, ибо играл так же и за «Фламенго», торсида которого еще сильнее и точнее выражает национальный характер бразильцев, чем «коринтианос», хотя она в Рио не так мощна, как торсида «Коринтианса» – в Сан-Пауло.
Все время, пока я играл в «Коринтиансе», я должен был постоянно контролировать себя, свои эмоции, не позволять себе быть увлеченным, захваченным нервом торсиды. Если этого не сделать, то ты окажешься подавленным, утонувшим в этих эмоциях. Я, например, не стал таким прекрасным игроком, каким был Ривелино. Но в «Коринтиансе» я сыграл лучше, чем он. Ибо я заставлял торсиду думать. Она плакала, она улыбалась, она кричала, содрогалась, но прежде всего она думала! Мы заставляли ее думать, мы обменивались информацией. Потому что великая сила торсиды «Коринтианса» заключается в эмоциях, которые она вселяет в команду, это что-то такое, чего не имеет никто больше».
ЭЛИЗА И БЕНЕДИТО
Впрочем, «никто больше», никакая иная торсида не дошла и до еще одного парадокса, рожденного загадочной душой великой «коринтианской нации»: несколько десятилетий президентом «Фиэль» была женщина по имени Элиза. Женщина во главе торсиды! Вы можете себе это представить? Такое возможно только в Бразилии!
Когда-то в конце шестидесятых меня познакомили с ней. Миловидная полненькая брюнетка, без какой бы то ни было фанаберии или провинциального фанатизма. Но с глубокой убежденностью, читавшейся в глазах, в каждом слове и в каждом жесте: «Важнее и дороже нашего клуба нет и не может быть ничего на свете!».
– Элиза, – спросил я ее, – но объясни мне, пожалуйста, почему в этой стране, где мужики привыкли командовать и распоряжаться абсолютно всем, они терпят тебя как лидера торсиды?
– Это надо спросить у них, – смеясь, ответила она, кивнув головой на трибуну стадиона. И добавила с той же, чуть беззаботной и слегка самодовольной улыбкой: – Я доказала, что умею быть преданной клубу!
Да, она это доказала хотя бы в тот день, когда в одной из жарких и зубодробительных схваток с соперниками из другой торсиды (будучи женщиной, она, все же, не смогла, не захотела остаться в стороне от драки) ей сломали предплечье левой руки. Выйдя из больницы, где рука была загипсована, Элиза тут же начала организовывать торсиду на очередной матч и через два дня появилась на трибунах во главе «Фиэль», которая встретила свою любимицу бурной овацией. Такой же, какой встречали в то время выходящего на поле лидера атак «Коринтианса» стремительного и неудержимого Пауло Боржеса.
Говоря о «Фиэль», нельзя, конечно же, не вспомнить и еще одного ставшего легендарным «коринтиано»: Бенедито Педрозо дос Сантоса. Этот человек, закончивший факультет журналистики, работавший в сан-паульском корпункте издательства «Британская энциклопедия» и перидически выступавший с фортепианными концертами, несмотря на обилие интересов, всю свою жизнь старался не пропустить ни одного матча любимого клуба. По крайней мере из тех, что игрались в родных, так сказать, стенах: в Сан-Пауло. Сидя на архибанкаде под солнцем или дождем всегда в черных очках с тщательно прижатым к уху транзистором, из которого лился репортаж, Диди, как прозвали Бенедито друзья, в унисон со всей многотысячной «Фиэль» ликовал и страдал, хвалил или ругал игроков и тренеров, кричал и даже обсуждал удачные и провалившиеся комбинации…
Но почему тут возникло это слово «даже»? – спросит, возможно, читатель.
Да потому что Диди… был слеп от рождения!
И попробуйте же представить себе, уважаемый читатель, сколь велика была у этого человека любовь к футболу и сколь сильна преданность любимой команде! И желание быть в гуще единомышленников и друзей-«коринтианос». И сколь чарующим, сладостным, хотя и не всегда до конца понятным, было для него погружение в этот невидимый, но восхитительный мир футбола, «Коринтианса» и «Фиэль», который он воспринимал только через голоса радиокомментаторов и рассказы друзей!
НЕ ТО, ЧТО НЫНЕШНЕЕ ПЛЕМЯ
Одна из самых интересных особенностей бразильской торсиды – страсть к историческим экскурсам. Постоянная готовность заглянуть в прошлое и черпать там вдохновение и материал для анализа событий сегодняшнего дня. Такое, впрочем, свойственно не только бразильцам. Разве мало, к примеру, у нас любителей с наслаждением повспоминать о незабываемых крученых корнерах Валерия Лобановского, о головокружительных финтах Михаила Месхи, о пушечном ударе Александра Пономарева или рывках Всеволода Боброва? Разве кто-либо из наших фанов старшего поколения удержался бы от соблазна порассуждать, что было бы, если бы капризная судьба и суровые власти не тормознули бы «Стрельца» перед чемпионатом мира 1958 года, и он получил бы возможность померяться в Швеции силами с юным Пеле?
Однако, думаю, нигде в мире этой страсти не отдаются столь самозабвенно и вдохновенно, как в Бразилии.
Есть в этой стране особый тип фаната, привыкшего копаться в футбольных делах давно минувших дней. Его всегда можно встретить в баре или кафе, на уличном перекрестке или на пляже, на футбольной трибуне или в переполненом салоне автобуса, словом, в любой точке страны, где заходит речь о футболе. Где скрещиваются копья в спорах о том, какие команды выйдут в финальный турнир нынешнего национального чемпионата или кого Флавио Коста, Феола, Теле Сантана, Паррейра, Загало или Сколари призовет на очередной матч сборной. И сколько бы ни спорили участники подобных дискуссий о сравнительных достоинствах «Фламенго» или «Флуминенсе», «Гремио» или «Интера», «Сан-Пауло» или «Коринтианса», сколько бы ни восторгались они пушечными ударами Ривалдо или неудержимыми рывками Роналдиньо, рано или поздно среди них обязательно подаст голос седеющий скептик с изжеванной сигаретой в зубах, который в разгар спора вдруг громко вздохнет и скажет сквозь зубы: «Ривалдо? Он, конечно, ничего. Прилично играет. Смотреть можно. Но его удар?…Нет это не тот удар, какой был у Деламара. Вот где был настоящий удар. Удар с большой буквы! Сегодня таких ударов уже не увидишь».
www.booklot.ru
