Главный врач сборной России: Проблем с допингом у футболистов нет и не будет! Главный врач сборной россии по футболу

Сборную России по футболу проверили на допинг

Фото: Дмитрий Голубович, «Чемпионат»

«Разбудили в 6:30 и заставили сдавать анализы». Допинг-офицеры сходят с ума

В среду тренировочный день сборной России был испорчен незнакомцами с тормозящей техникой.

21 марта 2018, 14:41 /

Очередная тренировка сборной России для подготовки к Бразилии должна была начаться в 11:30. За полчаса до официального начала в «твиттере» команды было объявлено, что занятие переносится. Причина – допинг-контроль. С каждой новой подробностью бытовая для спорта ситуация превращалась в абсурдную. Во-первых, допинг-офицер приехал один, но зато в 6:30. Для сдачи анализов он выбрал сразу 10 футболистов, что очень много для работы в одиночку. Разумеется, пришлось отменять и перекраивать все планы сборной на сегодняшний день: у игроков сбилось расписание процедур, перенеслась тренировка, сдвинулись вечерние мероприятия ФИФА. Так и не доехали до Химок Владимир Габулов и Фёдор Кудряшов – просто не успели сдать все анализы. Владимир Гранат добирался до стадиона самостоятельно. Андрей Семёнов, попавший в число десяти, уже после тренировки раскрыл ещё одну причину задержек. «Надоело ли сдавать допинг-пробы? Не то чтобы надоело. У меня не так часто их брали. За последние два месяца – два раза. Ничего страшного, всё терпимо. Сегодня процедура немного затянулась. Не знаю, с чем это связано. Сидел два часа. Пришёл человек со стареньким iPad, очень медленно работал. Мне посчастливилось одним из первых прийти. Подниматься в 6:30 нам не тяжело».

Готовы к Бразилии? О чём болит голова у Черчесова

Проводим ревизию игровых линий сборной России перед первыми матчами 2018 года.

Больше подробностей раскрыл главный врач команды Эдуард Безуглов – он на этом сборе регулярный спикер. То приходится комментировать новые травмы, то объяснять, почему ранним утром в дверь к игрокам ломятся незнакомые люди.

«Часть команды была разбужена в 6:30 утра стуками в дверь. Это был инспектор допинг-контроля, он был один. 10 футболистов забрали на допинг-контроль крови и мочи. Учитывая, что инспектор был только один, процедура затянулась более чем на пять часов. Обычно их приезжает двое-трое и всё проходит гораздо быстрее. Тренировку задержали на полтора часа. Сильно ли повлияло это на сегодняшнее расписание? Сборная — такой же организм, как любая другая организация. Конечно повлияло. Придётся отменить какие-то процедуры: восстановительные, лечебные и другие.

С сентября прошлого года футболисты, играющие в РФПЛ, сдали около 500 проб. Сегодня к ним добавилось ещё 20. Все эти футболисты входят в расширенный список сборной, так что все они уже сдавали по 10-12 проб. Они проверены настолько, что дальше некуда. Кто конкретно сегодня сдавал? Можно назвать любого из сборной России. Они тестируются на одинаковых условиях, не надо искать подводные камни.

Проблема задержки тестирования чисто организационная со стороны инспектора допинг-контроля. Вопрос о том, кто направил его к нам в количестве всего одной штуки, риторический», – Безуглов старался быть корректным даже в такой ситуации.

Как и Станислав Черчесов. Главный тренер сборной, выйдя на поле, поздоровался с журналистами, а потом принялся раскладывать на поле фишки и стойки. Хотя после испорченного утра не было бы странным увидеть его и в разгневанном состоянии.

Тренировка сборной по традиции была открыта всего 15 минут, а игроки привычно ушли на другой край поля. Илья Кутепов после занятия признался, что сегодня отрабатывали тактические упражнения и работали над стандартами.

Отвратительно, что даже в такой ситуации по факту нельзя ничего сделать, чтобы свидания спортсменов с допинг-офицерами не рушили графики подготовки. Все уже привыкли, что заставить сдавать кровь и мочу могут чуть ли не посреди ночи, ворвавшись в комнату без стука, – примерно такое творилось на Олимпиаде. Но тенденция получает продолжение и после Игр, перед товарищескими матчами. Чемпионат мира ещё не начался, игроки сборной регулярно подвергаются проверкам в клубах. Но этого недостаточно – к ним всё равно будет врываться незнакомец с тормозящей техникой и ломать графики. И эти правила мы раз за разом принимаем – выбора нет.

www.championat.com

«У футболиста после матча анализы тяжелобольного человека» – журнал Vademecum

Главный врач сборной России по футболу – о стандартах, успехах и провалах отечественной спортивной медицины

О национальной футбольной сборной говорят разное, о главвраче команды Эдуарде Безуглове, как правило, только хорошее. Сейчас, помимо регулярной работы в сборной страны, он возглавляет медицинский комитет Российского футбольного союза (РФС), а заодно практикует в частной клинике Smart Recovery. В интервью Vademecum доктор Безуглов рассказал, как лечат, реабилитируют и оберегают от допинга выдающихся и рядовых командных игроков.

«Если игрок выйдет на поле и усугубит травму, крайним окажется врач»

– Какие российские футбольные клубы вы могли бы назвать образцовыми с точки зрения организации медицинской помощи?

– Максимально укомплектованными и наиболее оснащенными, пожалуй, можно считать медицинские службы «Локомотива», «Краснодара» и «Спартака». Эти клубы располагают и сотрудниками самой высокой квалификации, и современным оборудованием, и отличными возможностями для реабилитации футболистов после травм. Список всех врачей, физиотерапевтов и массажистов абсолютно всех клубов РФПЛ [Российская футбольная премьер‑лига. – Vademecum] и ФНЛ [Футбольная национальная лига. – Vademecum] доступен на сайте РФС в разделе «Медицина». Уже по количеству специалистов можно судить о подходах к медицинскому обеспечению в разных клубах. В одних – по три врача, в других – всего по одному. А есть клуб, где, например, нет врача в дублирующем составе, что, на мой взгляд, абсолютно недопустимо. Качество работы медицинских служб, помимо их оснащения, определяется взаимодействием в треугольнике «врач – тренер – футболист». Чем больше в этом треугольнике доверия, тем выше качество работы. Если футболисты и тренер доверяют врачу, а тот в свою очередь обладает достаточной квалификацией, то эффективность его участия в процессах восстановления, подготовки к матчам и лечения – максимальная. Конечно, оценивать качество работы клубных врачей, не зная ситуации изнутри, очень тяжело. Кто‑то при любой мало‑мальски значимой проблеме отправляет спортсмена на исследования и уже на основании заключений сторонних специалистов начинает лечить сам или вообще отправляет к другим врачам. Где‑то врачи практически все решения принимают сами – от диагностики до сроков выхода в общую группу. От чего это зависит? От компетенции, определенной профессиональной смелости и упомянутого выше доверия. Переложить ответственность на коллег из зарубежных клиник легче всего, но тогда роль командного врача низводится до оператора на телефоне, который должен только дозвониться до клиники и узнать, смогут ли футболиста принять.

– А сколько врачей в идеале должно работать в клубе?

– В России уникальная ситуация уже тем, что во всех командах есть свои врачи. Например, в Америке или Англии в спортивных командах просто нет такой опции. Там работают физиотерапевты, а в случае возникновения каких‑либо проблем футболиста везут в клинику к профильному специалисту, который эти проблемы решает. В командах NHL и NBA вообще нет врачей. Со стороны может показаться, что врачей в российском футболе даже много – по три в ведущих клубах. Дескать, зачем так много на команду из 25 футболистов? Но, поверьте, в поле зрения врачей находятся не только эти 25 игроков, но и вообще все игроки, включенные в заявку на сезон, то есть еще и футболисты дубля. Получается, около 50 спортсменов. Плюс все ведущие клубы имеют большие детские академии и врачи основных команд всегда приходят на помощь, если там возникают какие‑то сложности. Добавьте к этому постоянные переезды, работу с футболистами, проходящими реабилитацию, – получится, что спортивным врачам иной раз приходится работать в режиме 24 на 7. Когда я работал в «Локомотиве» и «Анжи», подъем был в семь утра, отбой – в час ночи, иногда позже. Такой же график во время сборов у меня и сейчас, как у главного врача сборной России. Врачи других специальностей не совсем понимают специфику работы в спорте. Мне часто приходится слышать, мол, везет врачам из футбольных команд: летают чартерами, живут в лучших отелях, пациентов мало и все они – здоровые ребята. Но еще Гиппократ писал, что тело атлета не является телом здорового человека. Поэтому особенностей в нашей практике достаточно: работать приходится в максимально стрессовом режиме, когда надо в кратчайшие сроки готовить спортсменов к матчам и принимать важнейшие решения о том, можно ли им выходить на поле. Не‑ большая травма, которая для обычного человека вообще не считается проблемой, для спортсмена может оказаться очень серьезной и поставит под сомнение его готовность играть. То есть формально, с точки зрения обычной медицины, спортсмен может быть здоровым, но выпускать его на матч категорически нельзя, вдобавок это решение надо объяснить и тренеру, и рвущемуся в бой футболисту, и все это происходит под прессом болельщиков, журналистов, руководителей клуба. Практически перед каждой игрой приходится принимать решение, допускать после травмы футболиста до матча или нет. Если разрешить ему сыграть и все пройдет хорошо, то героями будут футболист и тренер, рискнувший выпустить на поле игрока после травмы. Но если футболист играет и усугубляет травму, то крайним всегда оказывается врач. Всегда! Это надо понимать.

– Какие требования клубы предъявляют к спортивным врачам?

– Жозе Моуринью как‑то говорил, что ему нужны врачи, которые рискуют. То же самое заявлял Фабио Капелло. Но риск должен быть оправданным. В разгар спортивного сезона мы не можем ждать, когда у спортсмена перестанет болеть абсолютно все и он идеально подготовится. Иначе команду можно вообще не увидеть на поле, потому перед каждым матчем в среднем семь‑восемь футболистов получают какие‑либо обезболивающие препараты. Ничего хорошего в этом нет, но это будни профессионального спорта. Послематчевые анализы спортсменов – это, по факту, анализы тяжелобольных людей: с креатинфосфокиназой выше 1 000, с миоглобином до 500, с АЛТ и АСТ под 200. То есть если показать такие анализы обычному врачу, он скажет, что человек находится в очень тяжелом состоянии. Регулярные занятия футболом – это постоянная осевая нагрузка начиная с пяти‑шести лет. Прыжки, ускорения, удары. Понятно, что это влияет на опорно‑двигательный аппарат. Есть даже такой термин, как «стопа футболиста», когда по рентгенограмме можно увидеть, что человек играет в футбол. Профессиональный спортсмен не является здоровым в классическом представлении. С точки зрения обычного врача, футболисту, проходящему обязательное обследование перед подписанием контракта, надо давать не одобрение, а инвалидность – третью группу, и все. А мы даем разрешение и подписываем этого футболиста. Почему? Потому что мы знаем об особенностях развития организма спортсменов высокого уровня, особенно перенесших операции. У меня на таких медицинских комиссиях при подписании новичков не было случаев, чтобы я мог сказать, что у человека не будет артроза, что у него сохранятся целыми мениски и не будет хондромаляции. Кроме того, спортивному врачу важно иметь специализацию. Как говорит Леонид Викторович Слуцкий, ему нужны врачи, у которых есть какая‑то сильная сторона, развитая на пять баллов из пяти. Пусть что‑то другое будет на ноль – ничего страшного, второй и третий врачи это компенсируют. Но ему не нужны врачи, у которых все навыки развиты средненько. Практически в каждой команде есть сильный травматолог, который знает спортивную специфику. Кто‑то больше занимается фармакологией, спортивным питанием, диетологией, кто‑то ответственен за восстановление. В идеале врач должен быть подкован во всех сферах, но при этом одну из них – знать идеально. Важно понимать менталитет спортсменов и в любое время дня и ночи быть готовым оказать помощь, как самому футболисту, так и его близким. Спортивный врач должен быть квалифицированным и при этом не быть трусом. Риск, подчеркну – оправданный, должен быть. Он обязан разбираться во многих сферах медицины и при этом уметь работать в обстановке стресса. Некоторые врачи перестраховываются до бесконечности, ждут после разрыва мышц идеальных данных МРТ. Но в таком случае лечение может затянуться на два‑три месяца, в которые команде будет недоставать необходимого ей футболиста. А некоторые футболисты вместо двух‑трех месяцев после травмы выходят на поле спустя четыре дня и так играют – с травмами и нагрузками, для обычного человека просто немыслимыми.

– Как часто клубные врачи отправляют своих подопечных к сторонним специалистам?

– По‑разному. Когда я начинал работать в «Локомотиве», то 95% возникающих проблем мы решали внутри команды, очень редко направляя спортсменов к другим специалистам. Мы и шили сами, и выполняли любые виды внутрисуставных инъекций, делали УЗИ и на его основании принимали оперативные решения. Например, сейчас в «Локомотиве» бывают ситуации, когда игрок в первом тайме получает травму, в перерыве ему делают УЗИ и сразу же отправляют в медицинский центр «Локомотива», расположенный рядом со стадионом, где тут же выполняют все необходимые процедуры. Насколько мне известно, такая же ситуация и в «Краснодаре».

– Чем отличается работа врачей клуба и национальной сборной?

– В сборной России максимальный градус ответственности. Здесь играют лучшие футболисты, которые являются лидерами в своих командах, однако, оказавшись в сборной, они уже не всегда оказываются на первых ролях. И тут вопрос психологии часто становится одним из ключевых. Поэтому в сборной особенно важно доверие между игроками, врачами и тренерами. Высочайший уровень ответственности особенно чувствуется в преддверии крупных турниров – все наэлектризовано, напряжение висит в воздухе, его чувствуешь, оно давит 24 часа в сутки.

«И едут к нам из заграничных «деревень» на зарплату в 10 тысяч евро»

– Как финансируется лечение футболистов?

– Если у футболиста есть контракт, то он всегда лечится за счет клуба, это даже не обсуждается. Другой вопрос – где он лечится. Если речь идет, например, об оперативных вмешательствах на коленных суставах, то предпочтение отдают клиникам в Италии, Германии. А операции на ахилловых сухожилиях и на стопах чаще всего делают в Финляндии.

– Сколько стоят такие операции?

– На крестообразных связках коленного сустава – 13–15 тысяч евро. Операции на ахилловых сухожилиях, которые проводятся в Финляндии, –6‑7 тысяч евро. Тазобедренный сустав – тоже 13–15 тысяч евро.

– Сколько времени занимает реабилитация? Раньше после разрыва крестообразных связок колена восстанавливались за восемь‑девять месяцев, теперь, бывает, возвращаются в строй уже через четыре. Прогрессивные технологии?

– Сейчас в ряде случаев восстановление может занимать те же девять месяцев. Прогресс тут не в целом в медицине, а скорее в отдельных хирургах и объеме реабилитационных мероприятий. Если ключевые факторы, мастерство хирурга, мотивация спортсмена, адекватная реабилитация совпадают, то можно выйти на поле и через четыре месяца. Есть оппоненты такого подхода, говорящие о якобы более высоком риске рецидивов. Но мы знаем массу случаев, когда рецидивы случались и после того, как футболисты восстанавливались по восемь‑девять месяцев. Например, в Риме, в клинике Villa Stuart, самим спортсменам предлагают выбрать протокол и решить, как они хотят восстанавливаться. Можно быстро – за четыре месяца, но с чуть большим риском рецидива, или стандартно: шесть – восемь месяцев, и никаких проблем. Роман Зобнин [полузащитник московского «Спартака» и сборной России. – Vademecum] уже через пять месяцев должен выйти на поле. Рекордсменом же у нас является баскетболист Антон Понкрашов, он после разрыва связок вернулся в общую группу через три месяца и 15 дней. После второго разрыва крестообразных связок уже на другой ноге Понкрашов принял участие в матче всех звезд лиги ВТБ через три месяца. Дмитрий Тарасов [полузащитник столичного «Локомотива». – Vademecum] после повторной травмы вышел в общую группу через три с половиной месяца. У Ари [бразильский легионер «Локомотива». – Vademecum] прошло три месяца после операции, и уже через неделю, как ожидается, он будет в общей группе. Но у каждого человека процесс восстановления идет по‑разному. Надо понимать, что реабилитация после разрыва крестообразных связок – это тяжелейший труд, к которому подавляющее большинство обычных людей просто не готово. Ежедневно по шесть часов нагрузки. Но игроки любят футбол и жаждут быстрее вернуться на поле, а потому их мотивация огромна.

– Футболисты проходят реабилитацию в России или за границей?

– Тема реабилитации реализована в России на самом высоком уровне. Зобнин, Ари, Понкрашов, Тарасов – все восстанавливались здесь. На базах клубов есть все необходимое оборудование. Я работаю научным консультантом в клинике Smart Recovery, где проходят восстановление многие футболисты, баскетболисты, волейболисты уровня национальной сборной, и там используются самые современные протоколы.

– В России мало частных клиник спортивной медицины, наверное, не более десяти. Как вы думаете, почему?

– Рынок очень специфический. Люди, которые имеют деньги и занимаются медицинским бизнесом, не всегда понимают потребности спортсменов. Им нужна по-хорошему агрессивная реабилитация и адекватная диагностика. В обычных же больницах спортсменам, как правило, говорят: «Дела твои плохи, ложись на диван и больше не вставай». Реабилитация после травм, операций и консервативное лечение травм – это одна из тех сфер, которая в России имеет огромный потенциал для роста. Есть шесть‑семь человек, которых я хотел бы собрать в одну клинику, но они все работают в разных местах. И вместе с тем в профессии, увы, предостаточно врачей, которые только дискредитируют спортивную медицину. В футбольных клубах, увы, тоже есть проблемы: часто набирают людей просто по знакомству, а не по уровню квалификации. Но что меня радует, так это появление плеяды молодых талантливых и работоспособных ребят. Например, в «Локомотиве» работают отличные врачи с хорошим знанием английского языка. В ЦСКА есть отличный специалист – главный врач академии Эльвира Усманова, одна из лучших в детском футболе. В ЦСКА же работает Михаил Бутовский – врач сборной, один из лучших в стране специалистов по спортивному питанию и фармакологии. В «Динамо» – прекрасный молодой врач Александр Родионов, поработавший уже в нескольких командах РФПЛ и везде получивший самые лестные отзывы. В «Краснодаре» медицинской службой руководит Марина Леонидовна Валова, выстроившая там четкую современную структуру, которая вряд ли уступает лучшим европейским аналогам. То же самое можно сказать о московском «Спартаке» и руководителе клубной медицинской службы Михаиле Вартапетове. В России хороший спортивный врач зарабатывает в среднем больше, чем хороший среднестатистический врач общего профиля. Но спортивных врачей, получающих большие зарплаты, не так много, потому что клубов, которые могут позволить себе платить такие деньги, очень мало. В то же время врачи спортклубов почти никак не защищены законом: контракты заключаются на год, в конце каждого сезона человек может оказаться на улице. Очень часто с новыми главными тренерами приходят новые врачи.

– Может быть, спортивным врачам нужен свой профсоюз?

– Думали об этом. Но, увы, большинство спортивных врачей очень инертны. Совсем немногие из них готовы что‑то предпринимать по части отстаивания своих прав по Трудовому кодексу. Еще один важный вопрос – повышение уровня квалификации. Участие в зарубежных конференциях не всегда дает прогресс – английским на должном уровне мало кто владеет, близких товарищей там не найдешь. Часто врачи возвращаются с таких конференций без новых компетенций и, прикрываясь отговоркой «это мы все делаем, это мы все знаем», упускают возможность получения передовых знаний. Такова, увы, наша ментальность. В то же время возможностей для реального повышения квалификации внутри страны очень мало.

– Многие руководители клубных медицинских служб утверждают, что в России нет системы подготовки физиотерапевтов, не хватает кадров. Вы с ними согласны?

– Да, и это тоже серьезная проблема, порождающая другую, не менее важную – к нам приезжают из‑за границы под видом физиотерапевтов кто попало. При виде иностранной фамилии в некоторых клубах почему‑то сразу решают, что это профессионал высокого уровня, документы никто толком не смотрит. Сколько я ни пытался выяснить у некоторых иностранных специалистов, какое образование они получали на родине, – ничего, кроме сертификата об окончании девятимесячных курсов, я так и не увидел. Между тем по‑настоящему специальности физиотерапевта надо учиться четыре года. Вот и едут к нам из заграничных «деревень» люди с явно недостаточным образованием и получают зарплаты по 10–15 тысяч евро в месяц. Да, в России не существует подготовки физиотерапевтов в западном смысле, но, поверьте, любой врач, который минимум восемь лет учится, а затем работает в спорте, точно не хуже любого физиотерапевта разбирается в биомеханике и функциональной анатомии, не говоря уже о прямых врачебных компетенциях. Да и во многих командах работают российские массажисты с высшим медицинским образованием и уникальными навыками, полученными за годы практики. В самое ближайшее время мы максимально плотно этим вопросом займемся и реально оценим уровень образования – и наших, и иностранных специалистов. В последний раз такую проверку мы проводили в 2015 году – именно тогда и увидели картину, которую я вам описал.

«К допинг-контролю всегда готовы»

– В чем заключается ваша работа в качестве председателя медицинского комитета РФС ?

– Ежегодно мы проводим крупный симпозиум по спортивной медицине. Последний, в октябре, собрал 600 участников – футбольных врачей всех клубов, лекторов из многих стран. Выпускаем наглядные пособия, проводим образовательные семинары для футболистов и тренеров. В прошлом году мы сфокусировались на антидопинговой деятельности, надеемся исключить нарушения в этой сфере. На фоне большого количества допинговых проблем в российском спорте в целом мы в футболе не даем никаких поводов для обвинений в адрес наших спортсменов. Хотя два года в российском футболе не было допинг‑контроля вообще. Остановка произошла после того, как WADA начала «активно бороться» с допингом в России, запретила деятельность РУСАДА. Теперь контроль возобновлен, в сборную и клубы в любой момент могут приехать с проверкой, но мы к такому вниманию всегда готовы. За последние три месяца было сдано около 100 проб – во всех лигах и сборных. Все пробы абсолютно чистые.

– Сколько препаратов в России имеют сейчас статус запрещенных?

– В этом списке находится примерно 2 тысячи медицинских препаратов из 12 тысяч, продающихся в России. Часто их можно купить в обычной аптеке. Врач, естественно, обязан знать этот перечень. К сожалению, несколько лет назад бывали ситуации, когда врачи в командах назначали спортсменам запрещенные препараты и сами спортсмены указывали им на это. Все это к вопросу о квалификации, сильных. и слабых сторонах спортивной медицины. Мы теперь регулярно распространяем среди всех врачей актуальную информацию о запрещенных лекарственных средствах, ведь даже некоторые капли в нос и ректальные свечи находятся под запретом. В основном проблемы по этой линии возникают в ситуациях, когда профессиональные атлеты лечатся в обычных, неспортивных клиниках. С гайморитом, например. Поэтому мы в медицинском штабе сборной России просим всех футболистов, попадающих в расширенный список кандидатов в национальную команду, присылать нам названия всех без исключения препаратов, которые им назначают, и потом уже выносим вердикт, можно ли этому назначению следовать. Часто потенциально проблемные лекарства можно заменить легитимными аналогами.

– Допинг‑скандалы именно вокруг российских атлетов – случайность или закономерность?

– Россия всегда была страной, где спортсмены максимально часто сдавали допинг‑пробы. И ловили нарушителей всегда, и наказывали жестко. Но то, что творится сейчас, конечно, в большей степени политика. И с этим спорить глупо. Надеюсь, что рано или поздно все встанет на свои места и «чистые» спортсмены получат возможность соревноваться дальше. Моя специализация – футбол, у нас таких сложностей нет. За последние 10 лет сборная России ни разу не сталкивалась с какими‑либо допинг‑проблемами. Нет их сейчас, не появится и в будущем – это я могу гарантировать. Мы постоянно ведем разъяснительную работу с футболистами, с врачами клубов, чтобы исключить даже малейшую вероятность возникновения подобного рода эксцессов. Есть даже чат в WhatsApp, который мы с представителем РУСАДА создали, подписав на него врачей всех клубов РФПЛ. Он называется «Чистый футбол», и в нем появляется самая актуальная информация по антидопингу, обновляется перечень запрещенных препаратов, в режиме реального времени обсуждаются все нюансы. Плюс мы, конечно же, пользуемся формулярами со списком препаратов, отсутствие запрещенных веществ в которых проверено ФМБА. Вся эта информация регулярно появляется в разделе «Медицина» на сайте РФС, в аккаунте медицинского комитета РФС в Instagram (@medrfs) и в специально созданном для футболистов Instagram‑аккаунте @dela.football. Очень часто запрещенные средства обнаруживаются в обыкновенном спортивном питании, но об этом на упаковке ничего не сказано. Поэтому мы по всем каналам рекомендуем пользоваться той продукцией, которая была точно проверена.

футбол, лекарственные средства, врачи, лечение, сборная, безуглов

Поделиться в соц.сетях

vademec.ru

Проблем с допингом у футболистов нет и не будет!

Эдуард Безуглов в эксклюзивном интервью Sportbox.ru — о том, зачем главному врачу сборной дежурить по ночам в обычной больнице, почему национальной команде не нужен психолог и стоит ли всем нам бояться возраста ведущих футболистов страны.

— Что входит в обязанности главного врача сборной России по футболу?

— Наблюдение и при необходимости лечение игроков во время сборов — это, наверное, понятно. Но вне сборов я тоже постоянно поддерживаю контакт с футболистами, общаюсь с ними практически ежедневно. Безусловно, особенно важно состояние тех, на кого главный тренер команды ориентируется в первую очередь. Кроме того, нужно постоянно общаться и с клубными врачами.

— Недавно вы выступили на конференции по спортивной медицине, прошедшей в Доме футбола, где говорили, что в комплексе подготовки к Евро-2016 запланированы и мероприятия психологического свойства. Что вы имели в виду? Означает ли это, что у сборной России может появиться психолог?

— Нет. В нашей команде главным психологом является главный тренер и его штаб. Именно они определяют микроклимат в коллективе, поскольку лучше всех знают ребят, их характер и менталитет. А мы можем только помочь главному тренеру выстроить отношения с футболистами. Точнее, не навредить.

«Тренер». Леонид Слуцкий

— Расскажите немного о себе. Довольно непривычно видеть главным врачом национальной сборной совсем молодого человека. А недавно у вас появилась еще и своя программа на «Матч ТВ».

— Действительно, помимо работы в сборной и РФС есть еще работа на телевидении, а кроме этого я преподаю в Первом Московском медицинском университете им. Сеченова и работаю в одной из городских больниц, где пять раз в месяц мне приходится по ночам дежурить. Основное же время я занят приемом в клинике Smart Recovery, где среди пациентов и обычные люди, и представители других видов спорта. Ну и на спорт 10–12 часов в неделю я всегда найду.

— Как вам удается со всем этим справляться?

— Просто приходится не отвлекаться на мелочи: просмотр телевизора например. Зато образ жизни стал более здоровым: стал меньше употреблять алкоголь даже в компании друзей, раньше ложиться спать. И, что удивительно, стал больше времени проводить с семьей: просто тоже увлек ее спортом — и все.

— Зачем главному врачу сборной России работа обычного врача, да еще и с дежурствами? Или она предполагает и какие-то особенные обязанности?

— Нет, это действительно работа обычного врача с настоящими дежурствами — в самом привычном понимании. В течение своей смены я принимаю пациентов. Если нужно, оперирую. Вопрос о том, зачем мне все это нужно, я, конечно, слышу не впервые. Дело в том, что я привык трезво смотреть на вещи. И прекрасно понимаю, что работа в сборной не может быть вечной, что если что-то поменяется или придет новый тренерский штаб, может понадобиться и другой врач.

К тому же я еще и люблю свою специальность. По образованию я врач-хирург, и мне совсем не хочется отдаляться от своей основной профессии, даже несмотря на то, что мне приходилось работать и в топ-клубах — «Локомотиве», «Анжи», — и в сборной. Практика обычного врача не менее важна для меня. Моя трудовая книжка сейчас лежит в 67-й больнице, где я и дежурю. Это абсолютно обычная клиника, никакая не модная и не гламурная. Здесь не лечат французские врачи и не выставляют пациентам шестизначные счета. Вместе с тем это одна из лучших больниц в Москве. Там очень грамотные специалисты и большое число отделений, и даже футболисты сборной нередко обращаются туда за медицинской помощью, да и ряд манипуляций мы проводим им именно в ней.

— Можно ли предположить, что рано или поздно футбол тоже столкнется со столь же серьезными проблемами в части допинга, что и легкая атлетика, биатлон, другие виды? Ведь медицина развивается и в отношении допинговых препаратов…

— Нет, это исключено. Можно с уверенностью говорить о том, что футболисты никогда не столкнутся с теми проблемами, что бывают у биатлонистов, лыжников, легкоатлетов, конькобежцев. Дело в том, что перечисленные виды спорта — циклические. Применение определенных веществ, повышающих выносливость, там запрещено, но хотя бы имеет логику. Например, с их помощью спортсмены повышают гемоглобин, что приводит к повышению выносливости. В футболе же, в отличие от перечисленных видов спорта, нет прямой зависимости между тем, как быстро спортсмен бежит или какая у него мышечная масса, и его эффективностью. Это игровой вид спорта, требующий комбинированной работы. А бывают навыки, которые даже с помощью никаких самых волшебных средств достичь нельзя.

Есть данные ФИФА, согласно которым с 1966 года во время отборочных и финальных турниров чемпионата мира было сделано более 6000 проб. Последний раз положительную выявили в 1994 году. При этом в России у футболистов каждый год берут около 2000 проб, и количество положительных результатов ничтожно — один-два случая в 2–3 года, то есть сотые доли процента. В сборной же такой проблемы вообще никогда не было.

При этом существует множество разрешенных средств, которые, например, помогают ускорить восстановление спортсмена. Как показывает мировая практика, проблемы с допингом у футболистов могут возникнуть разве что по глупости, по незнанию. В итоге мы получали раздутые скандалы, которые на самом деле яйца выведенного не стоят. Сознательно же футболисты допинг не употребляют — в этом просто нет смысла. Но мы, конечно, все равно проводим профилактическую работу, хотя опытные футболисты и так все прекрасно понимают. Они даже сами консультируются на предмет тех или иных препаратов для лечения самых обычных заболеваний.

— Многих беспокоят годы футболистов сборной России. Насколько сложнее работать с возрастной командой с медицинской точки зрения?

— Проблемы в этом тоже не вижу. Несмотря на паспортный возраст, ключевые футболисты сборной за последние годы хуже играть не стали. Медицинские показатели и анализы также не ухудшились. Плюс с возрастом спортсмены более строго и тщательно следят за своим здоровьем и восстановлением. Так что сегодняшние сборники смогут играть еще довольно долго — 2–3 года точно. Хотя это, конечно, также зависит и от позиции, на которой играет футболист.

Евро-2016. Отборочный турнир. Молдавия — Россия. 0:1. Сергей Игнашевич

Также нужно понимать следующее: кто бы что ни говорил, все равно это лучшие игроки в стране — физически одаренные, хорошо адаптированные к нагрузкам, занимающиеся спортом уже много лет. И если обычному человеку с возрастом становится тяжелее справляться с высокими нагрузками, то профессиональный спортсмен остается в тонусе значительно дольше. С позиции обычного организма профессиональных футболистов высокого уровня оценивать просто нельзя.

— Во время подготовки к Евро-2008 Гус Хиддинк располагал довольно внушительным медицинским штабом. Будет ли подобный у Леонида Слуцкого во время Евро-2016?

— Давайте посчитаем. В штабе Хиддинка было три массажиста, один врач, один тренер по физподготовке и один физиотерапевт. Сейчас же в сборной трудятся два врача, и у обоих колоссальный объем работы. Мы встаем в 6 утра и ложимся спать в 2 часа ночи. Кроме того, есть три массажиста, один физиотерапевт и один тренер по физической подготовке, а также собственный повар. Получается, штат даже вырос. Все специалисты самого высокого уровня и очень опытные. Да и тренерский штаб владеет колоссальными знаниями по теории физической подготовки, так что проблем с физическим состоянием на Евро быть не должно. Конечно, времени на подготовку будет экстремально мало, но уверен, что Леонид Викторович сможет достойно выйти и из этой ситуации. Ну, а мы поможем, чем можем.

news.sportbox.ru

Российские врачи стали чемпионами мира по футболу. Интервью

До победы российской сборной на чемпионате мира среди медиков о существовании такого турнира знали единицы. Потом новости разлетелись, игроки дали парочку интервью — и картина стала более или менее ясной. Болельщики сразу же начали высказываться: «Вот кого надо было брать на чемпионат Европы!» Но везде свои тонкости и нюансы. Об этом и не только «Чемпионату» рассказал Андрей Семешкин, заведующий отделением реанимации новорождённых, капитан российской команды в открытом классе и по совместительству один из основателей Ассоциации российских врачей — любителей футбола.

«На чемпионате мира такой уровень, даже не скажешь, что играют любители»

— Изначально у нас была любительская команда, которая участвовала в различных соревнованиях как в России, так и на международном уровне. Даже принц Монако приглашал на турнир. Потом мы приняли решение о создании Ассоциации врачей — любителей футбола. Теперь под этой эгидой и выступаем. У нас проходит чемпионат России среди врачей, там мы и просматриваем новичков для сборной. Чемпионат мира – пик нашей работы.

— Участвуют только врачи?— Да, в этом плане всё чисто. У каждого участника обязательно должен быть медицинский диплом. Его, конечно, можно подделать, но если возникают какие-то сомнения, любой из нас может потребовать проверку и задать несколько вопросов по его специальности. Не отвечает – вся команда дисквалифицируется и снимается с турнира. А это уже всё, навсегда. Восстановиться невозможно, потому что набор новых участников закрыт: в следующем году будет 24 команды в Открытом классе и 16 — в «Мастерс». Поэтому каждый заинтересован, чтобы всё было по-честному.

«Правила такие же, как и в профессиональном футболе»

— В команде врачей есть личный врач или в этом нет необходимости?— До смешного порой доходит. Кто-то травму получил, ребята кричат: «На поле врачи есть?» А личного пока, к сожалению, нет. По той только причине, что ездим за свой счёт. В этом году за «Мастерс» играл физиотерапевт из «Шинника», ему 52 года. Он проводил такие же разминки, как в профессиональной команде, смотрел индивидуально по каждому, следил за тем, как игроки восстанавливаются после игр. Ребята говорили, что после его разминок даже играется по-другому: и мышцы готовы, и дышится легче. Кстати, он стал лучшим бомбардиром команды на этом ЧМ.

— А друг другу оказываете помощь?— Конечно, у нас с собой есть всё необходимое: аптечка, заморозка. На турнире присутствуют бригады скорой помощи. Но порой требуется госпитализация. Я в

Справка

Открытый класс – это 25+, но на поле обязательно должны быть два игрока 35+ и 40+. Они должны меняться на игроков такого же возраста, поскольку непрофессиональные игроки, физическая подготовка у всех разная. Играют 11 на 11 на стандартном поле для большого футбола.

В «Мастерс» игроки 45+. В команде даже был 67-летний игрок. Играют 7 на 7.

Во время матча можно использовать неограниченное количество замен.

На матчах работает профессиональный судья.

Бразилии ключицу сломал, там же и оперировался. В этом году в финальном матче с Украиной Игорь Аксёнов получил травму. Сами оказали ему первую помощь, заморозили, он продолжил играть с болью, даже забил гол в серии послематчевых пенальти. Вернулся в Россию, сделали снимок – перелом. Другой игрок выступал с надрывом мениска. Но на поле все выстояли.

— Вроде врачи все, должны понимать, насколько это травмоопасно…— Страсти кипят. На чемпионате мира такой уровень, даже не скажешь, что играют любители. Стыки бывают довольно жёсткие. Особенно грязно иногда играют корейцы. Они же кинезиотерапевты все, знают, куда правильно ударить, чтобы отключить человека. Мышцу осушил – всё, ты сел. В Америке они так выключили двух наших основных игроков. Когда выходишь на поле, ты весь в игре, ведь представляешь свою страну. Это же не просто вышел во дворе с друзьями побегать.

— Тренер у вас тоже врач?— С этого года он у нас профессиональный — Виктор Чугришин. Раньше он работал в школе «Спартака», потом ушёл на пенсию. Сейчас вот занимается нами. Кстати, работает на общественных началах.

— Схемы вам рисует?— И схемы рисует, и поддерживает, и ругает где надо, и рассказывает, как вести себя в той или иной ситуации. Участвует, переживает. Например, какой-нибудь матч транслируют, он звонит: «Ты видел, как он забил? Я вам говорил на тренировке, что вот так же надо!» Это всё тоже очень помогает. Пока мы только растём и развиваемся.

«Нам немного помогает то, что мы врачи»

— Как проходят тренировки?— Сперва разминка, растяжка, отработка квадратов и стандартов, потом уже двусторонняя игра. Но у нас есть свои нюансы, конечно. Нам очень тяжело собраться всей командой. Хорошо, если за год раз пять-шесть получится.

— Почему так?

Это к работе можно относиться по-разному, а для нас это хобби. В команде в основном собраны люди, по-хорошему больные футболом. Да и как иначе?

— Ребята из разных городов: Вологда, Ярославль, Питер, Архангельск, Москва. Сейчас мы разворачиваем свои взоры в Сибирь и на Юг. В этом году Волгоград вышел на нас со своей командой. Они приедут на чемпионат России, посмотрим там их ребят. Новосибирск в этом году обещал приехать. Поддерживаем связь с врачами из Крыма.

— Так много врачей играет в футбол.— Да, но на хорошем уровне мало. Основные проблемные позиции – это 35-40+. Иногда даже не набирается нужное количество человек. А судят строго. Если на поле окажется меньше возрастных игроков, чем положено, – сразу минус гол. Иногда человеку приходится целый матч играть без замен, физически это очень тяжело. Тем более, игры проходят летом, а это жара +30-35 градусов. Нагрузки тяжёлые: весь чемпионат проходит за одну неделю, получается, что играем 6 матчей за 7 дней. Но все в равных условиях. Правда, другие команды больше к этому готовы. У них свои массажисты, терапевты, у некоторых даже психологи имеются. Они приезжают с ледяными банями, массажными столами. У нас же такого, к сожалению, нет.

— Как же вы восстанавливаетесь после игр?— Бассейн, море, океан, баня. Без воды восстанавливаться намного сложнее. Растяжение, надрывы – всё это есть. Сейчас будем пытаться искать массажистов и терапевтов, тем более с таким графиком игр — каждый день без отдыха всю неделю. Это было бы правильно, но всё упирается в деньги.

— Не обидно, что у команд из других стран есть поддержка от государства, а у вас нет?

— Обидно, конечно. Например, в Украине Министерство спорта и Министерство здравоохранения официально поддерживают команду, выделяют финансирование. Игроки собираются за неделю до начала чемпионата, тренируются, сыгрываются, привыкают к климату и особенностям полей. Мы же пока сами занимаемся поиском спонсоров. Было бы это 2-3 года, проблем никаких не было бы. А сейчас кризис, все не знают, чего ожидать, поэтому пока не готовы за нас браться. Недавно начали переговоры с РФС, появилось юридическое лицо. В этом году заняли на чемпионате мира первое место, люди уже признали, начали поздравлять на сайтах. Может, какое-то продвижение будет. А пока всё только на личных контактах. Нам немного помогает то, что мы врачи. Люди обращаются к нам по своим проблемам, а мы соответственно начинаем разговаривать за коллектив, за ребят. Знакомый из РФС в этом году помог нам с формой. Конечно, там всё по остаточному принципу было, но и за это ему огромное спасибо.

— На фото у вас форма, в которой наши играли на Евро.— Да-да. Нам белая досталась от пляжной сборной, бордовая – от основной. В каком-то комплекте футболка М, а шорты L. Видно, что шили под какого-то определённого человека. Но пришлось играть так.

— Зато сэкономили.— В других странах проще с этим. Друг рассказывал такую историю. Он приехал в маленький австрийский городок и случайно увидел, как дети играют в хоккей. Подошёл к тренеру – оказалось, деревенских ребят тренирует чех, чемпион мира. Друг у него спрашивает: «Вы как здесь оказались вообще?!» Ответ тренера его поразил: «Мне ничего не надо. Мне предоставили дом, дети бесплатно учатся в университете. Я ни за что не плачу. У меня небольшая зарплата, но я фактически всю её откладываю». Ему предоставили карт-бланш, хотя это не сборная Австрии. А у нас же с проблемами сталкиваешься постоянно.

«На деньги, которые мы тратим, можно хорошо отдохнуть»

— Денег на всё уходит очень много, наверное.— Скажем так, на потраченные деньги можно отдохнуть на очень хорошем курорте.

— А призовые?— Их нет. Зато команда должна платить взнос за участие – 8,5 тыс. евро.

— Это насколько сильно нужно любить футбол, чтобы тратить такие деньги.— У нас ребята все заведённые, фанаты футбола. Один раз проводили сбор в Вологде, и парень из Мурманска сказал, что приехать не сможет. Я позвонил, попросил, так он поменял билеты, прилетел в Москву, а оттуда мы его забрали на машине и поехали в Вологду. После сборов он вернулся обратно в Москву на поезде и улетел

Справка

Чемпионат мира проводится каждый год. В этом году российская сборная врачей участвовала в данном турнире в четвертый раз.

«Мы надеялись, что в 2018 году чемпионат дадут провести России. Но многие страны сказали, что не поедут к нам. Единственными, кто проголосовал за Россию, были южно-корейцы».

в Сочи отдыхать, хотя должен был ехать туда сразу из Мурманска. То есть он проделал такой путь, чтобы сыграть одну игру и показать, что достоин выступать за сборную.

— Сильно.— Да, именно. Это к работе можно относиться по-разному, а для нас это хобби. В команде в основном собраны люди, по-хорошему больные футболом. Да и как иначе? Столько сил, переживаний и времени уходит на подготовку. А за такие деньги, которые мы тратим, можно съездить куда-нибудь отдохнуть. Спокойно погреть пузо на пляже, а не биться и ломаться на чемпионате. Но, с другой стороны, мы играем в лучших футбольных странах – Бразилии, Испании, например. В этом году удалось сыграть на полях «Барселоны». Собрался бы я туда, если бы не футбол? А у меня детская мечта была – сыграть на ЧМ за свою команду, и она сбывается каждый год, пусть это сборная и врачебная.

— Каковы дальнейшие планы?— Начинаем тренироваться уже с сентября, участвовать в чемпионате по мини-футболу, чтобы не потерять сноровку. Будем готовиться к следующему чемпионату мира, который пройдёт в июле 2017 года в Австрии. По итогам нынешнего турнира основная команда заняла 9-е место из 22, а «Мастерс» стала чемпионом. В следующем году все планируем бороться за медали. Одни – получать, другие – защищать. Уверен, у нас получится.

www.championat.com

Главный врач сборной России по футболу делится впечатлениями о новом для себя увлечении марафонами

Главная
2014
Июнь
Главный врач сборной России по футболу делится впечатлениями о новом для себя увлечении марафонами

Эдуард Безуглов, бегун

о правильной подготовке и марафонском братстве

Возраст: 31 год

Вид спорта: марафонский бег, триатлон

Достижения: главный врач сборной России по футболу, участник главных мировых марафонов

«Три года назад я работал главным врачом футбольного клуба «Локомотив», друзья из баскетбола попросили меня протестировать одного человека. Им оказался Алексей Панферов — икона триатлона. Человек уникальной судьбы, уникального характера, очень положительный, он у нас прошел трипл-тест — это единственный лабораторный способ определения максимальной работоспособности спортсмена. Результаты у него, помню, были лучше, чем у большинства футболистов «Локомотива». Уходя, он мне подарил свою книгу «Библия триатлета». И еще спросил: «Почему вы не бегаете?» А я был настоящим московским мужчиной — по четвергам футбол и баня, вес 115, все хорошо: «Ну какой бег? Бег для идиотов». Он мне сказал: «Я вам подарок пришлю» — и через некоторое время прислал беговые кроссовки. Ну раз подарили — грех не воспользоваться. Я уже давно хожу в фитнес World Class, там каждый год летняя олимпиада проводится с беговой дистанцией 3 километра. Кроссовки есть, почему бы не подготовиться. Участие в олимпиаде я принимал вместе с сыном, который тоже в зал ходит, — и он свою детскую олимпиаду выиграл, а я занял шестое место (из сорока). Сын спрашивает: «Медаль-то где?» Я ему пообещал получить ее в следующем году, это меня задело, и я начал готовиться к серьезным забегам.

Готовиться начал в октябре, а уже в мае пробежал Московский полумарафон мира. Мне было важно готовиться к соревнованиям — я считаю, что единственный способ начать бегать, остаться в беге и чего-то достичь — это поставить цель. Когда цель есть, билеты куплены и регистрация на соревнование оплачена, тогда появляется мотивация. А после этого поехал на свой первый марафон, Рижский, и пробежал его за 3:12. Было очень тяжело, силы я явно не рассчитал — бежал без пульсометра, без гелей, без всего, это был кошмар. Я совершил все ошибки начинающего бегуна, которые можно было совершить. При этом я знал все про то, как нужно делать. Последние 17 километров были ужасны, но я справился. После финиша первой мыслью была «нахрена мне все это надо, да больше никогда в жизни». Ровно через 2 дня, когда мозоли прошли, я начал думать о следующей цели. Я понял, что хочу бегать быстрее — у меня были амбиции, которые я тогда не реализовал.

Те, кто хочет начать заниматься длинным бегом, должны знать, что их первый марафон должен быть строго не в России. Потому что все российские марафоны (за исключением последнего московского) бежать нельзя. То есть можно, конечно, но… Плохая организация, регистрация, хамство или безразличие (в лучшем случае) организаторов, соленый хлеб на стойках питания. В общем, если ты не хочешь бегать марафоны, то пробеги его в России — и тогда тебе точно больше не захочется. А приехали мы в Ригу — и там праздник. Тысячи людей, удобно, красиво, просто космос. По сравнению с Москвой просто фантастика. А через полгода я поехал в Амстердам — там космос уже по сравнению с Ригой. Когда я попал на мейджоры (шесть главных марафонов мира) в Лондоне, Нью-Йорке, Бостоне — это вообще пик. Хочешь бегать — выбирай «золотой марафон» где-то в Европе, их много — Франкфурт, Роттердам, Стамбул, — беги и получишь массу удовольствия. Куча фриков, все позитивные, никаких проблем с организацией.

В подготовке я опираюсь строго на научный подход, который позволяет мне при небольших объемах (я больше 8 часов в неделю не бегаю, в среднем это 70–80 км) готовиться на высокие результаты. Готовлюсь я в свободное, как сейчас, от сборов время. Я никогда не ориентируюсь на темп и километраж, я ориентируюсь на пульс. Это все из законов физиологии. Я не могу понять, почему огромное количество людей, которые (слава богу) хотят бегать и начинают ходить во всякие школы, бегают без пульсометров? А если надевают их, то для красоты. И потом выкладывают отчет о пройденном расстоянии в фейсбуке. Ведь в этом нет никакого смысла. Тренироваться надо только исходя из своего пульса. Есть четкий закон: в недельном цикле одна работа должна быть развивающей (пульс 160–165), одна интервальная (максимальный пульс 170–175), одна длинная (130–135), одна восстановительная (120). А у нас как получается: ребята бегут толпой по набережной парка Горького, у одного пульс 170, у другого 140, для каждого получается разный тип тренировки, и заканчивается это все болезнью, нежеланием заниматься и т.д. Бегать по приложениям для айфона или самочувствию — это преступление.

Иногда врачи говорят: «Не надо заниматься марафонским бегом — угробишь свое здоровье, посадишь сердце или суставы». Это абсурд. Когда все дозировано — вред для сердца и суставов такой же, как от подъема по лестнице. Поверьте, гораздо вреднее в пятницу пойти в клуб, напиться, в субботу проснуться в 2 часа дня и догнаться. А бег дисциплинирует. В пятницу уже не выпьешь, да и не захочешь, потому что в субботу тренировка утром. И вес снижается, а лишний вес это как раз причина большого количества заболеваний, связанных и с сердцем, и с суставами. Не надо бояться, это праздник.

Мои коллеги, спортивные врачи, все очень удивляются — больше всего тому, как я с таким весом (95 кг) бегаю. Подопечные, футболисты, тоже удивляются. Но поддерживают, и в сборной все интересуются — следят за мной в инстаграме, в фейсбуке, в шутку пишут, что результаты какие-то слабоватые. Футболисты сами пашут на поле мама не горюй, пробегают 13 тысяч метров за игру. И большую часть дистанции они пробегают на рывках, на спринтах — мы не сможем так сделать, это очень тяжелая работа. Из футбольных людей в России бегают Алексей Смертин, экс-глава Департамента судейства и инспектирования РФС Роберто Розетти — оба бежали в прошлом году Московский марафон. А Дэвид Бекхэм в этом году собирается сделать Ironman.

На марафонах есть четкая типология людей, которые принимают в них участие. Все они выделяются. Спортсменов не берем, у них своя возня. Итак, есть четкие любители, которые долго, планомерно занимаются; они всегда сосредоточены и учитывают все нюансы — гели в сумке, соски заклеены, кроссовки адаптированы. Они четко готовятся к старту и посвящают этому все свое время. Они никогда ничего не выиграют, но бегут до трех часов, серьезные люди, сосредоточенные, максимальный настрой. Другая группа — старички, ветераны движения. Это условные легенды, время их не интересует, марафон — это просто традиция, у них они сотые, двухсотые. Для них это и не обременение какое-то. Обычно они одеты в ритуальные майки какого-нибудь марафона 1985 года и в стоптанные старые кроссовки, приносящие удачу. Потом есть неофиты, все в гаджетах — часы Garmin из последней коллекции, шмотки. Но при этом они заточены под результат. Четвертая категория — откровенные фрики. Чем больше марафон, тем больше фриков: в костюмах, голые, жонглирующие мячами, в облачении пожарных или полицейских. В Лондоне я бежал в группе с пейсмейкером (специально нанятый организаторами бегун, задающий определенный темп. — Прим. ред.) на три часа, и всю дорогу передо мной был парень в костюме балерины — буквально в пачке. Я его обогнал только перед самым финишем. Для этих фриков марафон — это повод показать себя, попасть в фотокамеры и т.д. Пятый типаж — люди, для которых марафон — это подвиг, преодоление. Они стремятся попасть на престижнейший забег, готовятся, волнуются, сообщают о своих достижениях всем друзьям и коллегам. Вся подготовка фиксируется в инстаграме и фейсбуке. Они выглядят неспортивно. Вот эти пять типажей более-менее видны всегда.

Да, на бег сейчас во всем мире мода. И это очень хорошая мода. Когда ты в компании говоришь, что бежал марафон, то сразу находишь в ней людей, которые тоже бежали, и у вас сразу появляется тема для разговора. И к тебе сразу относятся по другому — ты как минимум волевой человек и, скорее всего, не обманешь. А у тех, кто Ironman прошел, они же татуировки себе после этого бьют, у них вообще братство — они когда видят друг друга, начинают обниматься, помогают друг другу на дистанции и т.д.».

Интервью:Павел Грозный

Любопытное интервью Безуглова о спортивной медицине читать здесь.

Дата публикации: